Океанариум. Повести и сказки. Ксения Шаманова
голову, и вместо улыбки на губах заиграла усмешка. – Откуда вы знаете?
– Хм… Благодаря тебе я знаю, что красив тот человек, который занимается любимым делом, – я присел на запорошенную последним лёгким снежком скамейку. Вика резко повернулась и с недоумением посмотрела на меня.
– Вы уже это говорили совсем недавно, когда мы готовились к спектаклю. Но вы сказали, что это мысль какого-то вашего ученика.
Настал мой черёд удивляться: она действительно не понимает, что к чему, или так убедительно лжёт?
– Я думал, что ты больше не хочешь быть инкогнито, раз подписала своё последнее сочинение.
– Последнее сочинение? Почему последнее? Оно было первым! – было видно, что она вовсе не думает шутить, в глазах стояли слезы, голос срывался.
– Но как же… почерк… – я растерялся, стёкла очков запотели, и мне пришлось их снять.
– Почерк? – она закусила губу, не замечая, как потекла кровь.
– Твоё сочинение о слове и прошлые неподписанные работы… У них один и тот же почерк! – почти выкрикнул я, хотя и понимал, что выгляжу неподобающим для учителя образом.
– Ах, это… – Вика снова опустила голову. – То сочинение о слове писала не я. То есть мысли мои, а записал их другой человек, потому что я… не могу.
– Ты не можешь писать? Но кто тебе помогал? – я чувствовал, что девочка переживает что-то вроде унижения. Она стыдится самой себя, и я должен ей помочь. Но не отвергнет ли она мою помощь?
– Скворцов.
– Что?
– Наверное, он и есть тот ученик, которого вы ищете. Не удивляйтесь. То, что он Тормозок, – это неправда…
Виктория почти вбежала в маршрутку, оставив меня на остановке наедине со своими мыслями.
Я молча разглядывал красивое лицо Вероники, которая пила латте и, казалось, не замечала моего проницательного взгляда. Вика сказала как-то, что её тётя всего на два месяца младше меня, и теперь я почти мог в это поверить.
Слишком глубокие глаза, которые могут быть только у человека, знающего не понаслышке о том, что такое страдание и душевная боль. И между тем она улыбалась, чтобы скрыть тайну и хотя бы на время отключить память.
– У нее дислексия, – подтвердила Вероника, а для меня это прозвучало почти как смертный приговор.
– Это такая особенность, из-за которой дети испытывают трудности в чтении и письме. Если она пишет, то все буквы переставляет вверх дном, – объяснила Вероника, глядя на моё ошеломлённое лицо.
– Почему… – я охрип и не смог закончить фразу.
– Почему никто не помог ей? Родители считают постыдным обращаться к психотерапевту. Я стараюсь читать для неё каждый день, но большего сделать не могу. Проблема в том, что Вика боится.
– Неужели боится стать… – я сделал паузу, пытаясь подобрать подходящее слово. – Обычной?
– Да, именно, обычной, – покачала головой Вероника. – Дислексия – это её защитный панцирь, понимаете?
– Что я могу сделать?
– Евгений… Леонидович, – Вероника с грохотом поставила чашку на блюдце. – Вы не должны