Неравный брак. Софи Кортес
у и могуществу тернист – русские земли полнятся междоусобицами, а жестокие ханы не желают упускать власть над покоренными народами.
В этот страшный и грозный век жизнь человеческая не стоит и полушки. Дикие леса кишат разбойниками, а на улицах городов льется кровь в княжеских усобицах. Женщина, сколь знатна она ни была бы, все равно остается бесправной, словно рабыня. Церковь гремит о греховности плотских утех, но страсти человеческие невозможно удержать в узде.
И все же даже в этом безжалостном мире иногда вспыхивает пламя большой любви. Любви, которая не ведает сословных предрассудков, преодолевает все препятствия, толкает на подвиги и самопожертвование. Любви, которая дарит надежду и смысл.
Молодой боярский сын Федор и дочь ремесленника Мария и есть те двое, в чьих сердцах вспыхнуло это прекрасное и трагическое чувство. Но смогут ли они сберечь свою любовь, когда сталкиваются княжеские амбиции, родовые распри и татарские козни? Сумеют ли сквозь все испытания пронести свое чувство? Или безжалостная эпоха раздавит их, не оставив и следа?
Судьба уже расставила фигуры на шахматной доске русской истории и готовится сделать первый ход. Федору и Марии остается лишь подчиниться ее воле, тщетно пытаясь защитить свою любовь в жерновах большой игры. Но кто знает, быть может, именно эта искра человечности, вопреки всему, сумеет изменить ход истории?
Над пробуждающейся Русью занимается заря новой эпохи. И это будет эпоха великих страстей, великих потрясений и великой любви. Любви, которая все переживет и победит.
Глава 1. Дитя улиц
Москва, 1447 год.
Над покатыми крышами боярских теремов и купеческих домов плыл малиновый перезвон колоколов. Он то затихал, то усиливался, словно волны, набегающие на речной берег. Дымок из печных труб поднимался к усыпанному облаками небу и таял в вышине. На торговой площади понемногу собирался люд – купцы раскладывали товар, вдовы спешили к церкви, мальчишки гоняли кур и задиристо перекрикивались.
Во всем чувствовалось пробуждение, молодая энергия весны, еще не знающая, куда себя девать. Такое же чувство переполняло и семнадцатилетнюю Марию, глядящую на эту привычную суету из окна отцовского терема. Стройная, статная, с длинной русой косой и ясными голубыми очами, она, сама того не ведая, притягивала взгляды прохожих, особенно молодых парней. Но для дочери кузнеца Кирилла замужество было делом далекого будущего.
– Маша, отец кличет, беги скорей! – ворвалась в светлицу младшая сестренка Дарья.
Мария со вздохом оторвалась от окна. Сколько себя помнила, с утра до ночи в доме звучало только «работай, работай!». Мать лежала в постели с придавившей ее хворью, так что на Машу легли все заботы по дому. А теперь еще и отец задумал поручить ей что-то.
В кузнице стоял густой чад и лязг металла. Двое молодых подмастерьев в кожаных фартуках раздували мехи и колотили молотами. Отец, коренастый, весь закопченный, в накинутом на голое тело фартуке, стоял у наковальни и цепким взглядом осматривал выкованный клинок.
– Звал, батюшка? – робко спросила Мария, кутаясь в шерстяную шаль.
– Звал, дочка, – отозвался Кирилл, не глядя на нее. – Дело есть. Отнесешь боярину Федору Юрьевичу заказанный кинжал. Деньги возьми, с ним сочтемся. Да глаза при нем не опускай – негоже дочери Кирилла-кузнеца в землю взор утыкать.
Мария вздрогнула. Она видела боярина Федора лишь издали и всегда робела перед ним. Молодой, статный, с орлиным взором и повелительными манерами, он казался существом из другого мира. Немногим больше двадцати лет от роду, а уже славился удалью в ратных делах и пользовался расположением самого Великого князя. Поговаривали, что его отец Юрий мечтает женить сына на княжеской дочери и войти в ближний круг государя.
«Куда уж мне, дочери простого ремесленника, на него глаза поднимать», – со вздохом подумала Мария, забирая завернутый в холстину кинжал. Все в ней противилось отцовскому приказу, но и ослушаться его не смела. Эх, была бы жива старшая сестра Анна, сосватанная прошлой осенью, все заботы пали бы на нее. А теперь семейный покой и достаток лежали на плечах робкой, неискушенной в житейских делах Марии.
«Ну что же, съезжу на княжий двор, передам кинжал и сразу назад», – решила она, накидывая на плечи теплую душегрею и выходя на залитый весенним солнцем двор. Федор Юрьевич, небось, и не вспомнит дочь кузнеца. А ей не впервой отвозить отцовы заказы. Вон, Афанасию-купцу намедни саблю возила, и ничего.
Конюх уже подвел к крыльцу смирную гнедую кобылу. Мария ловко вскочила в седло, придерживая у пояса кожаный кошель с кинжалом. На миг ветер рванул с ее головы платок и разметал непокорные русые кудри. В этот миг в ее облике промелькнуло что-то вольное и степное, словно в жилах ремесленницы текла кровь древних кочевников. Но она тут же одернула себя – негоже дочери московского кузнеца о таком и помыслить.
Стрельнув на прощание глазами в сторону