Арийский миф в современном мире. Виктор Шнирельман
не случайно этот и производные от него термины так полюбились некоторым современным энтузиастам аналогичных теорий (см., напр.: Демин 1997 г: 191; Кандыба, Золин 1997а: 304). Между тем в ведической традиции термин «кала» обозначал не что иное, как время, и происходил от индоевропейского корня «кал», то есть «подсчитывать», что дало современное «калькулировать» (Thapar 2000a: 163).
Не менее вероятно, что идея письма на дереве была позаимствована автором «Влесовой книги» из фантазий Виллигута, доказывавшего, что древние саги записывались на дубовых досках (Васильченко 2008: 444). В нацистской Германии идеи Виллигута были широко известны.
Вначале к «Влесовой книге» обратились адепты русского и украинского национализма в эмиграции, такие как Миролюбов и Лесной, Шаян и Силенко. В СССР сведения о ней появились впервые более сорока лет назад в программной статье члена «Русской партии» поэта И. Кобзева, увлекавшегося русским язычеством и противопоставлявшего его насильно насажденному христианству, нанесшему якобы непоправимый ущерб исконной русской культуре (см., напр.: Кобзев 1971: 129–131, 171–235). Упомянутая статья была написана в весьма агрессивном духе и направлена против искажений русского языка, русской истории, русской культурной традиции некими недоброжелателями. Автор подчеркивал, что «у русского народа, так же как и у русского языка, бесконечно глубокие корни, уходящие в туманнейшие дали тысячелетий», и призывал направить все усилия к изучению этих корней. Попутно он сообщал о якобы сенсационной находке в Австралии вывезенной из России древнейшей летописи, повествующей «о жизни древних русов за период, удаленный на полторы тысячи лет от Аскольда и Дира». И тут же он с восторгом писал о раскопках позднепалеолитической стоянки Сунгирь под Владимиром, как будто она тоже имела отношение к происхождению древних славян (Кобзев 1970: 49). А десять лет спустя эта концепция в развернутом виде нашла отражение на страницах романа В. Чивилихина «Память»66.
С тех пор «Влесова книга» – так назвал эту «древнюю летопись» С. Лесной – стала предметом пристального внимания русских патриотов, писателей и журналистов, которые наконец нашли в ней недостающее звено для восстановления «истинной» славянской истории (Творогов 1990: 173–178). «Влесова книга» была с восторгом воспринята В. Скурлатовым, черпавшим именно в ней вдохновение при написании своих фантастических статей. Он фактически первым попытался ввести ее в контекст русской и советской исторической традиции. Обращаясь к туманным летописным сведениям о якобы славянских письменах эпохи раннего Средневековья и о загадочных знаках, найденных археологами в Северном Причерноморье, он всячески пытался создать у читателя представление о возможности скорого обнаружения дохристианской русской письменности – так далеко не шел даже Иловайский. Больше того, ссылаясь на непроверенные и малодостоверные факты, Скурлатов намекал на то, что финикийский алфавит мог
Чивилихин, как и Кобзев, был активным членом Русского клуба. Одним из главных источников Чивилихину служила расовая теория Г. Е. Грумм-Гржимайло, пытавшегося всеми силами найти следы «белокурых и голубоглазых арийцев» на Дальнем Востоке. См.: (Грумм-Гржимайло 1926). Известно также, что Чивилихин опирался и на фантазии Ю. Миролюбова. Об этом см.: (Асов 1999б: 199).