Чужой. Константин Александрович Алексеев
Союзе «Греческую смоковницу», от которой потом я не мог заснуть несколько ночей. В этот же раз, когда нас собралось трое пацанов и столько же девчонок, репертуар оказался куда круче.
Сперва, как водится, мы нахлестались заграничного «Мартини», а потом Боб сунул в видак кассету. Вначале на экране замелькали виды летнего Майами, по которому, поднимая белоснежные буруны волн, летел катер. Следом возник пляж, где расположились в различных соблазнительных позах штатовские девы в едва заметных купальниках. И спустя пару секунд камера показала трех совершенно голых баб, идущих окунуться. Причем оператор намеренно задерживал объектив на каждой из сокровенных женских достопримечательностей. И это было только еще на фоне титров.
А дальше начался сам фильм. Каждая сцена изобиловала такими подробностями и деталями, показанными крупным планом, что поначалу я почувствовал тошноту вместо возбуждения. Это была самая настоящая жесткая порнуха. Неудивительно, что все мы уже после первой сцены изрядно завелись и потихоньку, парами начали покидать гостиную. До финала досмотрели только мы с Элли. И то потому что вначале она сомлела от выпивки и очухалась ближе к концу фильма. А я… Потому что просто не знал, что делать. Зато ведала Элинка, выкарабкавшаяся из хмельного сна и быстро овладевшая мною.
Все произошло бурно и практически стремительно.
– Ты что, еще девственник? – поинтересовалась одноклассница, закуривая. – Правда? Во прикол!
Сама же Элька, неделю назад отпраздновавшая четырнадцатилетие, как выяснилось, обладала опытом, которому позавидовали бы взрослые. Впрочем, не она одна: подобный «анамнез» в нашем классе был почти у всех. Как говорится, продвинутой школе – продвинутых учеников. Во всех отношениях!
С того вечера я стал постигать постельные премудрости под чутким руководством Элли. Все зимние каникулы мы только и ждали момента, когда ее бабка-художница слиняет куда-нибудь и квартира в новостройке на Калининском будет в нашем полном распоряжении.
Что смотришь, осуждаешь? А ведь признайся, ты-то в тринадцать-четырнадцать лет разве не мечтал о взаправдашнем сексе? То-то, едрен-шмон!
Я в ту пору не представлял себя без Элли. Всерьез думал, что после школы мы поженимся, и тогда наши плотские восторги соединятся в счастливую бесконечную цепочку. Чем однажды поделился с ней, когда мы отдыхали между телесными безумствами в ее комнате.
– Ну ты гонишь! – расхохоталась она в ответ. – Поженимся… Обалдеть!
– Ну че ты, в самом деле! – ее смех породил в душе колкую обиду.
– На фиг это нужно! Это только здесь, в совке, этим заморачиваются. Вон, в загранке уже давно все свободно встречаются. Сегодня сошлись, завтра – разошлись, захотели – опять стали вместе, – одноклассница явно повторяла услышанное от взрослых, копируя вплоть до интонаций. – А тут неженатых даже за бугор не выпускают! Отстой!
– И че хорошего в этом?
– В чем? В том, что загранка не светит?
– Не…
– А,