Очень (не) обычная история. Марина Вуд
прикажете, вытаскивать ее или пускай сама разбирается?
– В каком она отделении? – Я сажусь на стул и, откинув голову назад, устало тру глаза.
– На Соколово-Мещерской.
– Это в Куркино, что ли? – Делаю глоток и с грохотом отставляю стакан в сторону.
– Да.
– Ты далеко от моего дома? – Провожу пятерней по волосам.
– Минут двадцать, если без пробок.
– Хорошо. Подъезжай. Вместе поедем. Надо помочь этой несчастной.
Помочь вставить мозги и сотворить правосудие. Как будто у меня дел поважнее нет.
Поднимаюсь со стула и подхожу к панорамному окну. Упираюсь лбом в холодное стекло и пытаюсь понять истинные мотивы своих действий. Я точно знаю, что это не совесть и не благие намерения. Зацепила меня девчонка. Зацепила и не отпускает. Будто клешнями держит.
Спустя час я сижу за столом в кабинете участкового. Справа от меня зареванная Анна, а через два стула от нее – старая цыганка в длинной красочной юбке, обшарпанной дубленке и с платком на голове.
Пухлый сотрудник полиции громко сербает чай из алюминиевого подстаканника, затем медленно отставляет его в сторону. От кипятка его щеки становятся еще розовее.
– Зачем же вы, девушка, в драку полезли? – задумчиво спрашивает участковый, глядя на лист бумаги в своих руках.
– Я не лезла в драку, а защищалась. Это разные вещи, – практически выкрикивает Анна, но смотреть в мою сторону даже не решается.
Вот дура шальная!
– А гражданка Жемчужная утверждает, что это вы набросились на нее, – говорит мужчина и снова громко хлюпает чаем. От этого противного звука хочется заткнуть уши.
– Я всего лишь словила ее за руку, когда она вытаскивала кошелек из сумки той девушки, которая сейчас сидит за дверью, – продолжает защищаться Анна. Вид у нее жалкий: шапка съехала набекрень, тушь размазалась по лицу, а нос покраснел и вспух. Видимо, плакала.
Цыганка начинает что-то кричать на своем и махать руками.
– Там полная маршрутка свидетелей. Вы бы их опросили, – чуть не плачет Крылова.
Меня начинает выбешивать вся эта ситуация. Конечно, получить моральный нагоняй этой заразе полезно. Но бросать ее под жесткий пресс я не позволю.
–Тихо! – Участковый бьет ладонью по столу. – Иначе обеих закрою на пятнадцать суток.
Я смиряю взглядом раздухарившуюся Анну, и она притихает.
– Товарищ участковый, – я поднимаюсь со стула и незаметно кладу ему в папку белый конверт, – разберитесь в этом деле. А со своей племянницей я решу вопрос сам.
– Конечно, господин Громов. Во всем разберемся. – Взгляд правоохранителя явно веселеет, он чиркает шариковой ручкой пропуск и протягивает его мне. – А виноватых накажем по всей строгости закона, – добавляет он и бросает взгляд на недовольную цыганку.
Я подхожу к Крыловой и, поднимая ее за рукав, чуть ли не за шкирку вывожу в коридор. Молча выходим на улицу и садимся в машину.
– Ты чем, мать твою, думала? – спрашиваю я, поворачиваясь к этой ходячей катастрофе. –