Горький вкус ванили. Лана Белль
от выхода.
– Эй, милый, дай погадаю, – послышался грудной женский голос. Под переливы гитары толпа цыган раскачивала вагон. Из нее выделилась цыганка. Она шла вдоль сидений, посмеиваясь и осматривая недовольные лица пассажиров. Бедра цыганки покачивались в такт мелодии, которую она напевала. Остановилась перед Себастьяном, взмахнула бахромой на юбке и хитро ему улыбнулась:
– Месье, счастье будет тебе. Обязательно. Хочешь узнать когда? А если деньги есть – имя ее назову.
Себастьян замотал головой:
– Мадам, поверьте, мой случай безнадежный.
Смуглянка загоготала в ответ звонким густым смехом, но вдруг замолчала.
– Прошу вас, не стесняйтесь, – Гийом протянул ей руку, но цыганка отрицательно мотнула головой и прошла мимо. В какой-то момент оглянулась, глаза ее были широко раскрыты, она поцеловала крест.
– Себастьян Этьен, прислушайтесь к счастливому зову судьбы, – Гийом, улыбаясь, посмотрел на друга.
– Мой случай безнадежный, поверь, – повторил тот.
Поезд домчал до нужной станции, и под гул нетерпеливого бега толпы друзья выбрались из метро и быстро нашли бар. Уселись, оглянулись.
По бокалу красного?
Вечер потянулся дымком ароматных запахов, перестуком приборов с бокалами и разговорами за соседними столиками. Обсуждая сделку, друзья вспомнили ассистентку итальянского партнера, которая строила глазки и бесконечно вздыхала, глядя на Гийома.
– Месье Лекомт, вы свободны для рандеву в следующем месяце? – изобразил ее жеманство хмельной Себастьян.
– Мое сердце свободно только для удачных деловых отношений с вашим шефом, – напыщенно ответил Гийом.
Друзья рассмеялись и соединили бокалы за успех.
– Добрый вечер, месье, – через пару часов охранник приветствовал его у ворот, распахнув калитку.
– Добрый, Лоран. Прекрасный вечер, не правда ли?
– Согласен, месье. Немного прохладный, осень в Париже.
Частный отель укрылся за геральдическими лилиями на кованой ограде. Последние два этажа – с террасой на крыше. «Затаить дыхание и наслаждаться», – именно так рассказывала агент по недвижимости о старинном здании в шестнадцатом округе. Гийом бросил ключи на столик и, не включая свет, погрузился в кресло. В гостиной царила тишина, лишь камин потрескивал искрами. Причудливые тени отражались на стенах. Еще одна победа, еще один контракт. Гийом перевел взгляд на окно XIX века, за которым виднелся изящный балкон с ажурной решеткой и кадками с цветами, а вдалеке Эйфелева башня подмигивала всем желающим. Гийом любовался ее огнями, которые бусинами нанизывались на железный каркас.
– Скорее к окну, сейчас она зажжется, – слышится взволнованный голос мамы.
Гийому и Жерому по шесть лет, они восторженно бегут к окну в тот момент, когда «Железная дама» Парижа надевает вечерний наряд. Папа откладывает газету в сторону и присоединяется. Жером встает на цыпочки, чтобы как следует рассмотреть пятиминутный спектакль.
– Пусти,