Зеркало времени. Наталия Брагина
прикосновение к войне в этой, как предполагалось, праздничной поездке. Ее генерал сидел с каменным лицом, сквозь которое она увидела внезапно его – того, что был на школьной фотографии. Образ неудержимо двоился. Вот – он ветеран в своей неказистой куртке с дурацкой вязаной шапочкой на голове, почти не покрытой волосами, брюзгливо выговаривающий ей: «Почему вы всем готовы помочь, а на меня ноль внимания?» – И вот, он тут же рядом – молодой, темноволосый, в гимнастерке – насмешливо улыбается, будто знает наперед, что от него никому не уйти.
Вездеход, делая замысловатые петли, забирается под самое небо. Оно опять налилось свинцом и почти навалилось на задранную вверх кабину. Кажется, еще один поворот колеса этой многоножки, и весь комплект ветеранов с примкнувшей к ним лжесупругой, крутясь и переворачиваясь, полетит вниз – к сереющему далеко внизу морскому заливу. Их везут в самую потаенную воинскую часть – в центр ракетного управления. Ветераны оживают. В их вездеходе собрались те, кто защищал северное небо – войска ПВО.
Странная аббревиатура, в которой нельзя уловить ничего героического. Ничего, чем можно поразить женское сердце. Скажем, морская пехота или авиация, даже саперы – за сто верст здесь пахнет опасностью, смертельным риском. А противовоздушная оборона – это как? Воздух высоко – а оборона низко?
– Потом – все потом сами увидите. Поймете и оцените это самое ПВО, – с трудом отходя от музейного шока, говорит ей Генрих Людвигович.
Двое бравых офицеров проводят гостей сквозь всю хорошо упрятанную в скале часть – от солдатского сортира, в котором была уже отчаянная нужда, до командного пункта, где находится таинственная кнопка ракетного удара. Ветеранскую депутацию представляют молодым ясноглазым полковникам – владельцам ключей от северной границы. У них от ветеранов секретов нет. Им демонстрируют пульт управления, светящиеся выползающие из стены схемы расположения объектов поражения на дальних и ближних рубежах. Ветераны понимающе кивают головами, цокают языками, щупают ручки, оглаживают компьютеры, – кажется, будто выбирают коней на ярмарке.
Да нет – они просто ничего не понимают: им можно действительно показывать все – они стерильно невежественны в смысле современной техники. Их руки помнили только пулеметы да зенитки. Да и тех было маловато. Тут среди них есть один снайпер, который из винтовки подстреливал немецких летчиков – когда они на бреющем полете пролетали над вмерзшими в базальт пэвэошниками – для куражу или чтобы точнее отбомбиться. Так ведь он тоже ПВО.
Генриху не по себе. Он не привык к тому, что кто-то знает то, чего он не знает. Он остро ощущает свою несовременность. Там, в Москве, он – первый человек. Во всех вопросах мировой политики он чувствует себя как рыба в воде. Его уверенность в себе абсолютна. Но здесь. Ему кажется, что любезные хозяева – бравые полковники – в душе подсмеиваются над ним и как бы снисходят к славным и вполне безвредным пришельцам из другой эпохи.
Ирина ужасно боится, что он сейчас сорвется