Ошибка белой королевы, или Кто обидел попаданку. Вероника Горбачева
недавно, день-два назад, и только начинающих привядать. Это в марте-то!
Что интересно – старый шкаф оставался на месте. Как и прапрабабушкин сундук и «солдатская» койка. Они так и оставались в первозданном виде, очерчивая контур бывшей спаленки, и Даша не обратила на них внимание сразу лишь потому, что зрелище открывшегося простора ошеломляло. Он беспомощно крутила головой, пытаясь разглядеть разбежавшиеся по сторонам света стены и обновлённый интерьер. Унёсшийся чуть ли не в космос потолок её добил.
В прострации она скользнула взглядом по плетёным ромашковым косам, касающимся резной крышки укладки… и выдохнула: хоть что-то без изменений, правильное. А шкаф? Тоже тут, никуда не делся, только выглядит не рассохшимся, а ухоженным, и веет от него слабым ароматом мебельного воска.
Вот балда!
Даша резко развернулась на пятках. Она же пришла сюда не на чудеса пялиться, а поговорить! И вообще, проверить, в порядке ли…
В груди похолодело.
Та, что спала неподалёку на узкой походной кровати, сурово сдвинув брови, никак не могла быть бабой Любой. Куда подевалась согбенная годами, усохшая, хоть и бодрая пожилая женщина? Несмотря на почтенный возраст, отчего-то ни у кого не поворачивался язык назвать её старухой, ведь выглядела она моложаво для своих … семидесяти? Восьмидесяти? Точных лет её никто не знал. Но особая возрастная сухопарость, руки в артритных шишках, усеянные пигментными пятнами, а ещё более – пряди чистого серебра, выбивающиеся из-под вдовьего платка, и сеточка морщин, и бесконечно мудрые глаза – позволяли думать, что годков-то за плечами немало, ох, немало. Поговаривали старики, что ещё в войну, ту, что с фашистами, баба Люба была такой, а если и моложе – то самую малость. Но в эти байки верили разве что ребятишки. Костик же от Дашиных расспросов только отмахивался. Ну, травница баба Люба, ну, хороший целитель, что есть, то есть. Тот народ, что попроще да посуевернее, от нечего делать окрестил её ведьмой; но что взять с деревенских кумушек? А где завелась якобы ведьма, там и слухи всякие. Но при всём при том, кого ни спроси – никто о Любовь Палне дурного слова не скажет. Сурова, да, но добра и отзывчива. Разве от ведьмы добра дождёшься? Вот и нечего сплетни слушать, и уж тем более всерьёз их принимать.
… Но сейчас, глядя на спящую черноволосую женщину, с явно узнаваемыми чертами помолодевшего лица, с тремя крохотными – бабы Любиными! – родинками на виске, со знакомым серебряным обручальным кольцом на безымянном пальце руки, покоящейся на груди, Даша, сама того не желая, выдохнула:
– Точно, ведьма!
И облегчения в её голосе было куда больше, чем страха.
Потому что, если отбросить привычные установки и трусливое «Не может быть!» многое становилось на свои места.
7.3 У ведьмы любая книга – гадальная
При всей бредовости звучания ведьмовство всё объясняло. По-своему, конечно, в рамках иной логики, допускающей включение сверхъестественного в обыденность. Но… Даше,