Русалки. Сборник рассказов. Евгений Плаксин
тогда подумал Петрович. – Ведь, действительно, у предыдущих его двух начальников, директоров, были именно такие прыщи и именно в этом месте. А начальники то были еще теми жуликами и кто-кто, а Петрович то знал это лучше других. А теперь этот «честный кретин» и кичливый правдолюб таким коротким жестом всем показал сущность тихого и скромного человечка, незаметного Петровича. Как будто до гола раздел… Сволочь! Глупый лузер! Ты мне приносишь изрядный доходик, сам того не зная, а сидишь на мизерном окладе.
Прохлада погреба освежила потное лицо и вернула к главной цели.
Холодное пиво белой пеной заполнило кружку и уже стало было выползать наружу, как Петрович привычно уткнул свой нос в спасительную жидкость и, лязгнув коронками об стекло, стал медленно и с упоением хлебать.
Боль из головы куда-то вдруг ушла, а ее место заняла маленькая долгожданная радость. Ну вот, любимый кирпич в углу погреба извлечен, и рука потянулась в холодную глубокую дыру, цепляясь длинными рыжими волосами за стенки сырого камня.
И, как всегда, в это мгновенье в голове проносятся все двадцать лет работы в конторе, все манипуляции со счетами, липовыми договорами и расписками. А сколько мудрейших подстав, сколько было продумано гениально разработанных склок и интриг, в которых, как мухи в паутине, дохли все эти всякие честные и добросовестные мудаки. И вот всего цена. Вот только дотянусь…
Костлявые пальцы наконец коснулись заветного пакета. Петрович вздохнул с облегчением – На месте!
И, как всегда, когда он думал о евриках, где бы он не находился, его глотка издала «кхе, кхе», как будто поперек ее застряла европейская купюра.
Аккуратные кирпичи евриков, рублей и долларов были разобраны и после пересчета с новой добавкой были собраны, перевязаны и вновь погребены в каменной дыре.
Вдруг где-то рядом, за открытой дверью погреба послышался шорох.
Петрович насторожился и, пристально вглядываясь в проем, стал медленно подниматься.
Раздался звон упавшего таза, и в струйке солнечного света взметнулась пыль. Опять эта неугомонная кошка Машка бросилась вдогонку за летающим куриным пухом.
Но Петрович вновь наткнулся на зеркало.
В полумраке на него смотрело чье-то совсем старое, серое лицо с набухшими мешками под глазами. Чуть приоткрытый рот с еле заметной серой линией губ в какой-то гримасе показывал редкие гнилые зубы с большим клыком слева внизу. Дряхлые щеки пересекали глубокие складки от самых глаз. А тот самый прыщ был надувшимся и багровым.
Петрович вздрогнул, не поверив зеркалу, надул щеки и открыл пошире рот с новенькими белыми зубными протезами. Но в зеркале увидел ту же страшную химеру гнилого, злого старца.
‒ «Ерунда! Похмелюга! Пивко на водочку легло, вот и все!» ‒ Но Петрович вдруг вспомнил портрет Дориана Грея. ‒ «Да я же никого не убивал! Они сами закатывались в ямы, и руки мои чисты!» ‒ успокоил он себя и, уже не гладя на чертово зеркало, вновь поспешил в погреб.
Пивная пена заполнила ноздри и, сползая, клочьями повисла на дряблых