Бедный Рюрик. Владислава Николаева
спрессовался и застыл в промежуточном состоянии между снегом и льдом. Его поверхность, хоть и истыканная скважинками, как дерево, изъеденное жучком, была скользкой, травматические отделения больниц регулярно пополнялись. Последовавшие в марте дожди уже не вызывали оптимизма. Снег был закалён против них, капли падали на него, как на асфальт, превращались в лужи и никуда не стекали и не всасывались. Застрявшим в пробках людям вновь казалось, что жизнь никуда не движется, а стрелки часов отсчитывают что-то абстрактное, не имеющее отношения к реальности.
Что-то изменилось с нетипичного случая. Какой-то воротила с Красного проспекта, большой босс, из тех, что вращаются в таких кругах, что простые люди о них ничего не знают, вывел на улицу своих людей, и они взломали снег кирками и хомками. Неожиданным субботником была преображена территория порядка двух сотен квадратных метров. Тяжёлые брикеты, иначе не скажешь, плотного грязного снега погрузили в несколько грузовиков – некоторые люди говорят, их было три, но есть те, что свидетельствуют о по меньшей мере восьми-десяти – и вывезли по пробкам в Несыть.
Некоторые, неравнодушные к городской и вообще отечественной истории, добавляли, что реку следовало бы переименовать. Прилично ли цивилизованным людям продолжать «радоваться» тому, что местная речка представлялась предкам ненасытной до крови врагов, и они всё подливали и подливали её туда? Нет, цивилизованным людям это решительно не нравилось, и гордиться тут, учитывая современную геополитику, было нечем. Среди цивилизованной культурной общественности нашлись специалисты, допущенные в городские архивы. Мэр подтвердил готовность изменить название на исторически более раннее, и в Историческом клубе было назначено официальное собрание, на котором голосованием предстояло выбрать конкретный вариант, включая точное написание.
На собрании присутствовал сам мэр, его заместители, областной министр культуры, министр речных сообщений, представитель географического общества, четыре профессора истории из местных вузов, группа археологов с молодыми студентами и много кто ещё. Несомненно среди них были и другие важные люди, пусть и менее публичные. Например, на крайнем месте слева, примерно в центре зала, сидел очень пожилой человек в тёмной одежде. Рядом с ним, у его плеча, умудрялись теряться два шкафоподобных телохранителя. Дочь мэра спросила у отца, кто он. Мэр профессионально оценил облик мужчины, прежде он работал в прокуратуре, но не смог назвать имени, хотя почему-то чувствовал, что должен был бы его знать.
– По-моему, аристократ, – заключил он и подумал, что человек мог приехать из другого города ради собрания.
Дочь мэра скрыла разочарование. Ей хотелось знать имя.
Мэр в своём заключении, не даром начинал в прокуратуре, должен был быть прав. Лицо пожилого мужчины было очень старым, но тем не менее что-то в нём было похожее на бронзовое изображение профиля на щите, выставленном в честь собрания чуть левее пюпитра в высокой стеклянной витрине. Щит с профилем война в шеломе нашли