Развод. Еще одну измену не прощу. Нэнси Найт
сломалось. Лиза лежала отдельно от меня в детском отделении, ее приносили только на кормление. И те дни для меня стали каким-то кошмаром.
Швы, плохое самочувствие, боли ─ все это было ерундой по сравнению с тем, как мне было плохо в отсутствие дочери. Я закрывалась в душевой, обнимала руками опустевший живот и горько плакала от какого-то необъяснимого чувства страха и одиночества.
И я понимала, что это странно. С моей девочкой ведь все было в порядке, но от мысли, что сейчас она не рядом, я просто сходила с ума.
А потом Марк забрал нас домой. Когда он впервые взял Лизу на руки, то расплакался. Он прижимал к себе малюсенький комочек в выписном конверте, целовал мои щеки и шептал, как сильно благодарен за нашу малышку.
Мы, наконец, были вместе и безумно счастливы. И, казалось, так будет всегда.
Но все оказалось сложнее, чем я представляла. Марк почти никогда не вставал к Лизе по ночам, но я относилась к этому с пониманием. Все-таки он работал с утра до вечера, уставал. И следующим утром ему опять нужно было на работу.
А у меня была возможность поспать вместе с Лизой днем. Тем более, что без меня она никогда не спала. Всего пятнадцать минут моего отсутствия ─ и она уже просыпалась.
Марк злился, потому как я не могла уделить ему достаточно времени, чтобы побыть наедине. Да и в те недолгие минуты уединения я всегда напрягалась, ожидая, что Лиза вот-вот заплачет. И, наверное, именно из-за этого напряжения мне не хотелось близости.
Лиза стала спать самостоятельно только к двум годам, когда я завершила грудное вскармливание. Правда, желание так и не успело расцвести во мне к тому моменту, но я готова была к разным способам, чтобы пробудить его и восполнить все, что недодала мужу.
Правда, к тому времени у Марка уже появилась та, которая компенсировала ему нехватку близости. Это был для меня настоящий удар. В те моменты я тоже вспоминала, как Марк благодарил меня за дочь, и в моей голове просто не укладывалось, как же он смог предать меня ─ мать его ребенка?
Когда все вскрылось, Марк ушел из дома, я пошла пожить к Оле ─ моей старой подруге. Маме не решилась рассказать обо всем и пойти к ней. Слишком стыдно было признаться, да и не чувствовала, что смогу получить от нее поддержку.
Несколько дней я была просто овощем. Не могла есть, все время рыдала и смотрела в потолок. Подруга меня тогда по-настоящему выручила. Не знаю, как бы я справилось без нее…
А потом Лиза сильно заболела. Я вернулась домой и сообщила о болезни дочери Марку. Он ведь тоже родитель, должен о таком знать. По крайней мере, на тот момент я думала именно так.
Не помню, как именно он просил прощения, какие слова говорил. Помню только его клятвы, что это никогда больше не повторится. И я решила дать нашим отношениям второй шанс. Потому что испугалась потерять любовь всей своей жизни. А еще побоялась воспитывать дочь совсем одна.
Боль предательства утихла за несколько месяцев, неприятное стало забываться, а отношения будто стали еще крепче, чем прежде. И шесть лет я жила абсолютно нормально, полностью уверенная в том, что такое больше никогда не повториться.
Говорят,