Книга для Тани. Ирина Дорфман
она вечерами ведет себя хорошо. Меня многие пугали, что дети из сада приходят бешеные, неуправляемые, начинаются носиться, как сумасшедшие, и не слушаться. Таня, наоборот, в те дни, когда ходила в сад, ведет себя лучше, чем когда весь день сидела дома. После непродолжительных капризов с едой и нытья, что ей нечего делать и не с кем поиграть, она находит себе какое-нибудь занятие и часами играет, еле-еле удается это прекратить и загнать ее спать.
Игры у нее все те же: дочки-матери с куклой или с Ксюшей. Во втором случае игра проходит более напряженно. Ксюша часто делает не то, что нужно: уползает, когда ее кормят; встает, когда укладывают; скидывает одежду. Еще Таня играет в доктора. Один белый халат ей уже стал мал, пришлось сделать новый из папиной рубашки. Еще играет в школу и в хождение на работу. Две последние игры в чем-то похожи: надо собирать сумку (для работы берется косметика и даже игрушечный фен) или рюкзак (берутся карандаши, краски, карточки со словами и счетные палочки), одеваться и куда-то идти, потом переодевать обувь, а потом или что-нибудь писать (на работе) или учиться (в школе). В «школе» важную роль играют перемены, во время которых Таня успевает сварить кукле обед, накормить и уложить спать.
С Вовой они видятся сейчас редко, в основном в гостях у бабушек с дедушками. Тем не менее они упорно твердят всем, что они муж и жена. Таня даже стала делиться с нами опытом «семейной жизни». Например, если мы препираемся, кто должен подметать раскрошенный Ксюшей хлеб, Таня говорит: «А вот мой муж всегда мне помогает!». Или в другой раз: «А мы с моим мужем никогда не ругаемся!».
Читать мы стали очень мало. Книжки ее интересуют только как повод оттянуть укладывание спать, то есть она согласна их слушать только перед сном. А когда я укладываю ее, нужно ведь одновременно усыплять и Ксюшу, которая под мое чтение засыпать не будет, а будет вместо этого отбирать книжку. Поэтому Таня засыпает под грампластинки со сказками или детскими песнями. Правда, требует моего присутствия в комнате.
Муж тем временем пишет статью для журнала «Русский фокус» о реформе орфографии. Раздобыл конкретные материалы и оказалось, что реформа довольно ничтожная. Никто не собирается трогать «жи-ши». «Зайца» и «корову» тоже. Правда, чем-то им не угодили «брошюра» и «парашют». При этом «жюльен», «жюри» и другие не знакомые мне слова предлагается оставить как есть, якобы в них шипящие произносятся мягко. В слове «ветреный» хотят прибавить «н», а слово «розыскной» писать через «а». Слова «фейерверк» и «плейер» писать без «й», а «фойе», «вайя» и «паранойя» писать, как раньше. И тому подобные мелочи. В общем, вместо привычных нелогичных правил предлагаются новые, столь же нелогичные. Впрочем, муж лингвистических тонкостей в своей статье старался не касаться, а описал преимущественно историю реформ, а также обосновывал ненужность такой реформы в принципе» (29 ноября 2001).
В следующем письме я добавляла, что журнал «Русский фокус» оказался