Дневник одной зимы. Откровенно о личном. Лариса Плотникова
про декабрь
Сегодня электронная библиотека выдала мне книгу. Зачем я ее заказывала? Кто ее мне порекомендовал? Она вообще к чему?
Я не помнила. Но начала читать.
Прочла предисловие. Ничего не поняла и перешла к первой главе. А она называлась «Декабрь».
Я как будто услышала это слово, произнесенное кем-то громко и внятно. Вздрогнула.
Первая мысль: это же мой декабрь. Это мне. Эта книга пришла вовремя.
Другие главы были посвящены другим месяцам года. И рядом с каждым стояло какое-нибудь слово. Рядом с декабрем стояло «Любовь».
Откуда я знаю, что этот месяц особенный? Это даже не месяц, а какой-то большой путь, который еще предстоит пройти, изучить, в котором еще предстоит повариться.
Он не спешит проходить, пролетать, случаться, как это было раньше.
Он переворачивается медленно, как пласты весенней земли под ножом тяжеленного плуга.
Моя реальность
Почему я выбрала именно декабрь? Такой неприютный, черно-белый, безрадостный. Сама не понимаю.
Похоже, это он выбрал меня. И когда я пишу об этом, сейчас, в эту самую минуту, в теле появляется тепло. А спине и вовсе становится жарко. Я уже знаю – это подтверждение.
А может, я сама творю свою реальность? Объявляю месяц самым лучшим в году, и после этого у него нет другого варианта, кроме одного – подстроиться.
Эта новая реальность – легкая и текучая, игривая и непредсказуемая. Она запросто включает для меня солнце в пасмурный день, подбрасывает людей в онлайне, с которыми мы никак не могли бы пересечься вживую, щедро дарит безумные идеи, от которых внутри разгорается небольшой костер.
Она дразнит совпадениями и подбадривает подсказками.
Она охотно идет навстречу и загадочно улыбается. В ней так круто!
Она неуловима. Но сегодня утром мне, кажется, удалось к ней прикоснуться. Может, потому, что я про нее написала?
Бомжиха
Я шла по бульвару. Народу в этот ранний час почти не было. Только навстречу мне двигалось какое-то странное существо: пальто явно с чужого плеча, из-под него торчат спортивные штаны в гармошку. Картину завершали драные перчатки и два больших пакета в руках с пустыми жестяными банками.
Существо было женского пола и двигалось прямо на меня. А, не дойдя пару шагов, громко произнесло, глядя куда-то за меня: «Вы мне должны дать пятьдесят рублей на проезд».
Я остановилась. Как вкопанная.
Не знаю, как там гипнотизируют цыганки, когда люди отдают им последнее. Эта дама средних лет цыганкой не была. Но…
Она говорила с интонацией сверженной большевиками императрицы.
Я открыла сумку, достала кошелек… Все это время она смотрела мимо меня и вдруг хорошо поставленным голосом добавила: «Представляете, в трамвае кошелек украли. Такая неприятность!»
Я уставилась на нее с открытым ртом.
Было ясно, что она давно уже не ездит ни на трамвае, ни на метро –