Триумфальная дырка. Павел Пушкин
/stanza>
В мокрых трусах и пьяных слезах я сидел на центральной набережной города Екатеринбурга возле плотины на берегу реки Исети. Рядом сидел мой друг Артём Андреич, который минуту назад выловил меня из этой самой Исети и теперь утешал и отпаивал водкой. Хотя всё говорило о том, что водки в тот день было итак непомерно много.
Почему-то меня слабо волновало то, что я только что чуть не утонул. Я бы, может, наоборот был бы рад такому исходу событий. Вся боль и истерика прошедших больных месяцев от этой близости смерти и непроизвольного выплеска адреналина вылезла наружу и печальным ядом изливалась из меня. Одиночество и ненужность, любовь, спущенная в канализацию, избитые надежды и бессмысленное унижение от человека, от которого по глупости и наивности ожидал нежности и добра.
Пятый месяц я, дурак дураком, переживал расставание с любимой женщиной. То, что женщина давно уже любима не только мной, но, в отличие от меня, взаимно, не утешало меня, наоборот, превращало мои унизительные чувства в нашинкованную капусту из сердечной ткани. Ну и пускай она давно счастлива и радостно спит с другим, улетела в отпуск в Крым с новым любовником и думать про меня не желает. Так мне и надо, нечего было обнадеживаться, с чего бы это мне быть счастливым? Всю жизнь сплошное одиночество и непонимание, а тут вдруг размечтался.
Я идиот-одиночка и всегда таким буду, моральный урод и деградант, и лучше вашего об этом знаю. Или почему, вы думаете, я уже который месяц давлю в себе эту гадину радикальным пьянством?
Всё рассыпалось в этом безумном мире. Бог если не умер, то уж точно ушел в бессрочный отпуск и предоставил людям возможность предаваться собственному безумию и самомнению. Любовь, которая казалась вечным счастьем, оказалась невротическим недоразумением длинной в несколько месяцев, которые кончились истерикой и метанием друг в друга предметов быта.
– Ты подонок! – кричала мне Кристина, выплескивая в лицо разливное пиво из стакана. – Ты нытик! Ты скучный!
Хотя скандал начался как раз с того, что выяснились её потайные шашни и свидания с другими мужчинами. В тот вечер она вывалила на меня всю ужасающую правду. Про свой донжуанский список из двадцати восьми бывших любовников, про свои измены и гордость за них, дескать, живу, как хочу; про отношения с женатыми мужчинами и про их жён, которые звонили ей и умоляли оставить их семью в покое, а она лишь нагло смеялась в ответ. Всё это размазывало об стену меня и мою картину мира с моими первыми в жизни серьёзными отношениями и отчаянием от их разрушения. Я не оправдывал свой моральный облик, но и не мог принять враждебную реальность, а только швырял в ответ пустые пластиковые бутылки из-под пива.
Ты не думай, милая. Я всё понял и покорно последовал за твоими словами, чего не сделаешь ради любимого человека. Впав в состояние эмоционального распада, единственной целью я видел стать ещё хуже, тварью дрожащей и нолём без палочки. Как говорил товарищ Мао, чем хуже – тем лучше. Если я – подонок, значит, я должен быть ликвидирован как класс. Возможно, именно поэтому пять минут назад я чуть не утонул в центре постороннего города.
Многие женщины жалуются, что все мужики – козлы и бабники. А я жалуюсь, что я – клинический однолюб и недобитый массовой культурой романтик. Даже затянувшийся курс лечения ударными дозами этанола не смог превратить меня в разнузданного циника. Я отчаялся разумно понимать этот мир. А счастливые рожи моих не столь замороченных соотечественников и нормальных членов общества лишь подстрекали к последовательной ненормальности и безумству. Но вряд ли кого-то, кроме меня, волновали все эти истерики.
Мой друг Артём Андреич решил отметить день рождения нетривиально.
– Не нужны мне ваши подарки, лучше поехали со мной в Екатеринбург! – объявил он.
Что поделать, Андреич любил Екатеринбург, его широкие проспекты и бурно кипящую жизнь большого города. А ещё, будучи студентом института культуры, который за моральный облик учащихся стоило бы назвать институтом бескультурья, он восхищался екатеринбургской театральной жизнью.
Желающих оказалось не так много, но в семь утра в субботний спящий город приехала наша убогая троица: Андреич, я и его подруга Лиза, миниатюрная восемнадцатилетняя дура в очках. Дура – потому что не придумала ничего лучше, чем притащить с собой целый рюкзак травы, которой в Екатеринбурге собиралась барыжить.
Утренняя неопределенность не давала ответов о смысле грядущего дня. После ночной и не вполне трезвой дороги хотелось есть и, чего греха таить, накатить. Пройдя через загаженный не одним поколением подземный переход, усыпанный пустыми бутылками, мы оглядели пустые улицы. В субботу в семь утра никого кругом не было, лишь редкие машины ошарашенно пролетали из прошлого в будущее.
По навигатору мы нашли неподалеку круглосуточный «Бургер кинг». Зябко поеживаясь среди утренней прохлады, мы направились туда. Казалось, что посиделки в утреннем пустом кафе нас ободрят и придадут сил. Как бы не так!
Кафе оказалось не только не пустым, оно было под завязку забито весёлой и шумной молодёжью, и все