Шепот Черных песков. Галина Долгая
«Вчера песок, сегодня песок, а завтра бархан уйдет. Так всегда было. Захочет земля и отдаст, что взяла».
– Отдаст… значит, время пришло!
Виктор залез на холм и, глубоко вдохнув всей грудью горячий воздух, закрыл глаза. Где-то шуршал песок, поднимаемый ветром, в небе пронзительно свистела хищная птица. Но вдруг эти звуки утихли, и ватная тишина окружила археолога со всех сторон. Капля за каплей, ручеек за ручейком прорвался голос реки, словно вернувшейся назад, в старое русло, некогда широкое, разделенное на множество рукавов, которые обтекали холм, создавая вокруг него зеленый оазис. Ручейки собрались в струи, те, переговариваясь все громче, слились в единый поток, и вот уже полноводная река мчит мутные воды в пустыню, границы которой раздвинулись, обнажив плодородные земли.
С Гонур-депе[9], как облупившаяся краска, слой за слоем сползла вековая толща спрессованного песка, и выросли среди барханов белые стены города-храма, возведенного талантливыми людьми, пришедшими в этот благословенный оазис с запада, спасаясь от засухи.
Орел, паря в безграничном небе пустыни, завис над холмом. В его хищных желтых глазах отразился человек, одиноко стоявший на вершине. Высокий и стройный, с пышной шевелюрой он, словно воскресший жрец, спустя тысячелетия вновь воздел руки к небу и зашептал. Но с губ человека двадцатого столетия новой эры слетали не давно забытые имена небесных покровителей, а одно-единственное слово: «Маргуш…»
Маргуш. Город-призрак. Город-легенда. Город-храм. Спустя века над ним вновь взойдет солнце. По его улицам вновь понесется ветер. В его очагах вновь возгорится огонь! И зазвучат голоса людей – тех людей, которые жили в некогда плодородной земле старой дельты Мургаба более четырех тысяч лет тому назад…
Глава 1. Ведомые богами
2300–2200 года до н. э.
Пустыня Каракум, оазис реки Мургаб
На рассвете, перед тем, как солнце вот-вот покажет свою макушку и горизонт вспыхнет костром, тотчас погасив все краски на небе, становится необычайно тихо. Замолкают птицы, не блеют овцы, не стрекочет саранча. Только ветер с шумом вылетает из-за холмов и устремляется в долину, где между тонкими лентами рек зеленеют поля, и в этот ранний час вверх медленно поднимаются струйки дыма от костров под очагами.
Старый Персаух, держа в поводу белого верблюда, стоял в стороне от дороги и, прищурив глаза, смотрел на просыпающийся поселок, из которого он только что увел свое племя. Солнце осветило вождя слева, и от всей фигуры на дорогу упала длинная узкая тень от человека и массивная от верблюда. Облачка пыли, взбитой отарой овец, мускулистыми ногами коней, часто семенившими ослами, да людьми, погоняющими их, поднялись над тенями, и те посерели. Но даже в тени вождя – горбоносого, с курчавыми волосами до плеч и длинной, но редкой бородой – сквозила гордость. С каким достоинством, высоко задрав подбородок, он держал голову! Как и его верблюд! Тот смотрел в долину, презрительно выпятив нижнюю губу и опустив веки с длинными ресницами почти до смыкания, а его шея,
Гонур-депе – городище, раскопки которого доказали, что это был древний город. С туркменского Гонур-депе переводится как «Серый холм»