Потревоженный демон. Инна Бачинская
поставить. В библиотеке, сам понимаешь, дыхнуть нельзя, а у тебя здесь спокойненько. Да ты не парься, всего бутылек красненького, восстановиться после репетиции. И закушать. Только Ирише пока ни слова, а то визгу не оберешься, она у нас женщина нервная.
Эмилий Иванович кивнул и повел артиста к крошечному холодильнику в кофейной подсобке.
– Папа Карло! Бревно! На сцену! – кричала Ирина Антоновна. – Время!
– Где моя шляпа? Кто помнит, я был в шляпе? Кто спер шляпу?
– Саш, ты оставил ее в библиотеке!
– Папа Карло, давай без шляпы. Тихо!
– Все заткнулись! Шат ап![2] Поехали. Тишина!
Вспыхнул ослепительный свет, Эмилий Иванович, скромно притулившийся сбоку, вздрогнул и закрыл глаза. Ему было непривычно радостно и немного тревожно: а вдруг директор музея вздумает прогуляться в канцелярию, так, на всякий случай? И застанет вид на Мадрид? Но тут же он подумал, что рабочий день закончен, директор давно ушел, и единственный комплект ключей – у него. Запремся изнутри и никого не впустим. А завтра можно соврать, что забыл выключить свет. Вряд ли толстый Алексей Трофимович полезет заглядывать в окна. Эмилий Иванович подивился легкости, с которой придумал, что соврать. Творческое начало заразительно, не иначе.
– Бревно, на сцену! Эмилий Иванович, можно мы очаг на стенку скотчем? Мы его потом осторожненько снимем!
– Папа Карло!
– Бревно! Марина! Спрячь локти, выпирают!
– Тихо! Начинаем!
– Тяпа, тихо!
– Начали!
На сцене на табурете сидит папа Карло, печально смотрит на очаг. В углу – бревно, здоровенная кочерыжка с сучками.
Щелканье блица – Костя Фото-Мэтр на корточках ищет удачный ракурс. Снимки для истории. Эмилий Иванович снова вздрогнул и зажмурился.
– Poor me, poor me![3] – причитает папа Карло, раскачиваясь из стороны в сторону. – Один, совсем один! Ни жены, ни деток! Вот заболею, так и стакан… гм… некому подать! В смысле, воды. А был бы у меня сынок… – Он замолкает и прислушивается. Слышен явственный писк. – Кто здесь? Мыши?!
Писк повторяется. Папа Карло вскакивает, озирается, с опаской заглядывает в шкаф. Там пусто. Под стол – там тоже пусто.
– Хи-хи-хи! – слышится явственно.
Папа Карло испуганно шарахается, цепляется за ножку стола и во весь свой великолепный рост растягивается на полу. Сверху, визжа, падает бревно. Хохот. Один из софитов гаснет. Кирюша – Свет очей бросается к шнурам.
– При чем здесь упад бревна! Какого лешего ты падаешь? – орет кот Базилио. – Тебя еще не вырубили!
– Не вытесали!
– Нечаянно! – пищит Буратинка из бревна.
– Сначала! – командует Ирина Антоновна.
И так далее, и тому подобное. Актеры раздеваются – софиты жарят, как южное солнце, – и бегают в подсобку попить.
В половине девятого наконец последняя сцена – все радостно вопят и танцуют. Мигает стробоскоп; по стенам
Shut up! (
Poor me, poor me! (