Фантасмагория. Книга вторая. Утоление жажды. Рифкат Гатупов
друг в друга, как бы желая опознать, узнать то, что нас привлекало.
Троллейбус остановился, и мы вышли. Я ненадолго остановился около здания почты, чтобы пропустить девушек вперёд.
Она была в длинном зелёном ворсистом пальто, небольшого роста. они шли впереди меня и о чём-то переговаривались. Она же иногда чуть оборачивалась назад и смотрела, где я нахожусь.
Мы завернули за угол, и вышли на улицу Баумана. Девушки зашли в канцелярский магазин. Я в последний раз взглянул на неё через стеклянную дверь, она как раз повернулась в профиль, и пошёл дальше.
Я шёл по улице и мысленно рассуждал. Мне ли, говорил я сам себе, влюбляться в девушек в троллейбусах, и восхищаться их красотой. Да и зачем? Не могу же я гоняться за ними, преследовать их, и набиваться на знакомство.
Я заглянул в «Мелодию», в «Радиотовары», но ничего, из того, что меня интересовало, в этих магазинах не обнаружил.
Потом смотрю, эти девушки идут впереди меня.
Мы уже подходили к книжному магазину.
Я нагнал их и вместе с ними прошёл внутрь.
Так же одновременно мы вышли оттуда.
Я опять видел её и опять пожирал её жадным взглядом.
Стыдно! – внезапно сказал я себе. Стыдно себя так вести – как мальчишка! Совсем распоясался.
Мне тотчас стало стыдно, хотя ничего предпринимать я и не собирался. Но даже того, что вышло совершенно случайно, хватало с избытком.
Нет, сказал я себе, больше так вести себя нельзя.
И пошёл в кинотеатр «Спутник». Но следующий сеанс был только через полтора часа, и я медленно побрёл к остановке.
Сел в троллейбус, который ехал в «парк», а в итоге привёз меня домой.
По дороге я думал о только что встреченной девушке, о странностях человеческого восприятия, об одиночестве, снова о девушке, об человеческих условностях, о морали, и о многом другом. Но это уже другая история и не о моей девушке, с которой я однажды вместе ехал в троллейбусе, и которая так восхитила и очаровала меня своей прелестной красотой.
Джульетте семнадцать лет
Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте. Хорошо сказано. Но, говорят, что Шекспир так не говорил. Так перевёл Пастернак. Но это даже и лучше звучит.
Жила Джульетта, и было ей семнадцать лет. Дети быстро растут, особенно чужие, но они всегда остаются детьми. До тех самых пор, пока не становятся взрослыми.
Юная Джульетта очень не хотела, чтобы ей не исполнилось восемнадцать. Там – уже закат, считала она. И, считай, что вся жизнь уже позади. Начнётся работа, семья, заботы. Оглянуться не успеешь, как станешь бабушкой, даже если в это и не будет слишком вериться.
Мудрые нынче девушки пошли. Они хотят жить весело и беззаботно сейчас, пока всё хорошо, и надеяться на лучшее потом. А после всего этого, – быстро прощаться с настоящим и стремительно лететь в ослепительное будущее, если только оно не заведёт слишком далеко. А было бы ещё в сто раз прекраснее, если бы время остановилось, и она, Джульетта, была бы по-прежнему