Приходские повести: рассказы о духовной жизни. Наталия Черных

      Перед храмом, возле лавочки, собралась толпа людей. Леша, Светик и еще кто-то. На лавочке – голубое пальто и знакомый беретик. Вета!

      Светик метнулась навстречу.

      – Езжай ко мне домой; она скорую утром вызвала. Вот ключи.

      Мил повиновался было, но перед ним, в окружении прихожан и матушки Анны, возник отец настоятель. Мил замер, словно его ударили. Отец Игнатий пристально посмотрел на Мила, на Вету и сказал только:

      – Ну что, Николай? Вон тебе машина.

      И кивнул на матушку Анну. Монахиня встрепенулась:

      – Синие «Жигули»! Несите скорее Вету.

      Матушка Люба провела перед Ветиным носом ватой с аммиаком:

      – Глаза открыла. На втором месяце такое бывает.

      Отец Игнатий поддакнул:

      – Квартиру обещали?

      Мил потупился:

      – Обещали.

      – То-то.

      Жилкомиссия нагрянула почти без предупреждения, да еще в день, когда неизвестно почему отключили горячую воду. Ирина Георгиевна, собравшаяся было в храм, только похлопывала себя по бедрам и кудахтала:

      – Без креста, без молитвы!

      Судьба дома решена. Комиссия – две симпатичные тетушки – особенно в состояние жилища не вникала. Походили по комнатам, задержались в совмещенном санузле, имевшим приятный вид, поскольку Мил сам поставил новый смеситель, а Вета сильно потратилась на разные корзины, шторки и зеркало. Вынесли готовое решение:

      – Бабушка, выселяться будем. Месяца через два-три. Дом под снос.

      Вету положили на заднее сидение, хотя она и сопротивлялась. В ней проснулась кокетка: не хотелось показаться мужу больной и беспомощной.

      Около часу ночи вдруг объявился Мыкалка. бутылкой яблочного сока.

      – Мамочка, не грусти. Смотри, что я вам принес!

      Светик вспыхнула.

      Мыкалке не поздоровилось бы, если бы вдруг Мил не вышел в уборную, впустив длинный луч света. Лучик упал, приковав Светиково внимание к приходскому листку, засунутому небрежно за зеркало. Виднелось только название: «слово о милосердии и молитве».

      Светику пришла легкая мысль:

      – Ты, Александр Васильевич, молиться пришел. Теперь тебе всю ночь спать не придется. Иди на кухню, поешь и чаю напейся.

      Скорая приехала в начале второго. Врач оказалась крепкая, суховатая тетушка, в возрасте, лет за пятьдесят. В ее поведении и словах чувствовалось что-то военное. Мил спросил, не смущаясь:

      – Вы не служили в военном госпитале?

      Доктор довольно приветливо ответила:

      – Да. В госпитале имени Бурденко.

      Два или три вливания доктор сделала почти молниеносно. Пациентка, ощутив их, открыла глаза. Тускло мерцающие, внезапно выцветшие.

      – Папа! – сказала Вета, – Николенька.

      Доктор следила за пульсом, прикладывая длинные пальцы с круглыми ногтями то к шее слева, то к левому запястью, то к тонкой Ветиной щиколотке. Очень скоро нос у Веты порозовел.

      Мыкалка