Заклинание сердец. Анна Казанцева
с ним и заключили сделку. Как же хочется уже покинуть этот проклятый дом. Но очень страшно. Страшно… Он приходил ко мне. Пара платить по счетам. Уже скоро я упаду в вечность. Оттуда выхода нет. … Этого не избежать».
Ирвин пролистал дневник до конца – пустые страницы. Искрен перечитал еще раз, но так ничего и не понял. Мужчина побарабанил по столу. Унес ли тайну его дядюшка с собой или где-то есть продолжение или начало. Ирвин посмотрел другие книги, которые оказались просто художественной литературой. Познакомится с мыслями великих умов Ирвину расхотелось. К тому же дверь с грохотом отварилась, и вошел Вастадор, неся в обеих руках какие-то бумаги.
– Господин, что вы здесь делаете? – С удивлением посмотрел на Искрена управляющий.
– Я уже собираюсь уходить, Вастадор, – Ирвин решил побыстрее убраться, – не буду тебе мешать.
Управляющий подозрительно следил за уходящий мужчиной, но ничего не сказал. Искрен быстро вбежал в свою комнату и похвалил себя за то, что быстро среагировал и вынес из библиотеке дневник. Ирвин решил пока спрятать его у себя под матрасом.
Спал Искрен беспокойным сном. Юношеские кошмары были самыми ужасными. Он видел, как Тристрид выбирает подвенечный наряд, но не для него. Когда Ирвин рассказывал ей об этом, девушка смеялась и говорила, что это просто сон. Только сон…
Мужчина ворочается. Часы пробили полночь. «Заклинаю: пока я не усну, сегодня не наступит», раздражался Ирвин. Спустя несколько минут сон заключил его в свои объятья. Искрену стало очень жарко, все полыхало огнем. Страшные твари летали с диким воем. У Ирвина звон стоял в ушах из-за стонов. Мужчина шел, не зная куда, потому что было не разглядеть дороги. Казалось, само проведение его ведет, но куда?..
– Спасиии, – раздался тихий голос, полный боли и отчаяния, – Спааасииии.
Ирвин остановился и повнимательнее посмотрел по сторонам: дядюшка Мантени полыхал в огне. Он был не один. Мантени был уязвлен кровоточащими ранами, по которым ползали черви. Стоны смешивались в одну какофонию. Каждый был занят своей печалью, и никому не было дела до чужих страданий. Искрену уже стало плохо в этом адском огне. Ему казалось, что он здесь целую вечность.
– Спааасии…, – сквозь стон взмолился дядюшка Мантени, – спасиии…
Ирвин резко проснулся, его трясло. Какой страшный нос. «Если дядюшка и правда там, то пусть там и остается», подумал мужчина, вставая с кровати. Искрен умылся, надел чистое белье и пошел в гостиную.
Стол уже был накрыт. Ирвин посмотрел на большие настенные часы: ровно шесть. Гва красиво укладывал ореховые пончики и, заметив Искрена, поприветствовал его.
– Мой господин сегодня рано, – отодвинул он стул. – Что случилось? Вы выглядите встревоженно. Но я знаю, как исправить ваше настроение. Да садитесь же.
– Эх, Гва, ты что, забыл, что я тебе говорил насчет беспричинного застолья. Столько денег уходит на это. Живот сыт, но радости это не приносит. Почему? – Искрен помолчал несколько минут, обдумывая сказанное. – Эх, ладно, Гва, не обращай внимания, корми