Географ глобус пропил. Алексей Иванов
принято.
– А что лучше? – возмутилась молодая училка. – Фернанда – простая медсестра, а у неё квартира какая?
– Она же на содержании у этого американца, – осуждающе заметила старенькая.
– Я бы и сама пошла на такое содержание, – мечтательно заметила молодая. – Кормит его одними обещаниями, и больше ничего…
Служкин закрыл журнал, поставил в секцию и начал одеваться.
На улице уже темнело, накрапывал дождь, палая листва плыла по канаве, как порванное в клочки письмо, в котором лето объясняло, почему оно убежало к другому полушарию. Служкин закурил под крышей крылечка, глядя на светящуюся мозаику окон за серой акварелью сумерек.
Сзади хлопнула дверь, и на крыльцо вышла Кира Валерьевна. В одной руке у неё была сумка, раздутая от тетрадей, в другой руке – сложенный зонтик.
– Подержите, пожалуйста, – попросила она, подавая Служкину сумку.
– Тяжёлая, – заметил Служкин. – Может, вам помочь донести?
– Я близко живу.
– Это как понять?
– Как хотите, – хмыкнула Кира Валерьевна, выпалив зонтом.
– Хочу вас проводить, – Служкин выбросил окурок, и тот зашипел от досады. – Давайте мне и зонтик тоже, а сами возьмите меня под руку.
Кира Валерьевна, поджав губки, отдала зонтик и легко взяла Служкина под локоть. Они сошли с крыльца.
– Отгадайте загадку, – предложил Служкин. – Моя четырёхлетняя дочка сочинила: открывается-закрывается, шляпа сломается. Что это?
– Зонтик, – сухо сказала Кира Валерьевна. – Я бы не подумала, что у вас уже такая взрослая дочь…
– Так что ж, человек-то я уже пожилой… – закряхтел Служкин. – А у вас кто-нибудь есть? Сын, дочка, внук, внучка?..
– То есть вам интересно, замужем я или нет?
– А разве найдётся какой-нибудь мужчина, чтобы ему это было неинтересно, особенно если он красив и умён чертовски?
Кира Валерьевна снисходительно улыбнулась.
– Не замужем, – вызывающе сказала она и посмотрела на Служкина.
– Я так и надеялся. А какой предмет вы ведёте?
– Немецкий.
– Когда-то и я изучал в университете немецкий, – вспомнил Служкин. – Но сейчас в голове осталось только «руссиш швайн» и «хенде хох». Не подскажете, как с немецкого переводится сонет «Айне кляйне поросёнок вдоль по штрасе шуровал»?
Кира Валерьевна засмеялась.
– Вы что, литературу ведёте?
– Географию, прости господи.
– Точно-точно, припоминаю. – Она скептически кивнула. – Что-то про вас говорили на педсовете… Стихи вы какие-то, кажется, ученикам читали, да?
– Жёг глаголом, да назвали балаболом, – согласился Служкин.
– В самокритичности вам не откажешь.
– Посмеяться над собой – значит лишить этой возможности других, – назидательно изрёк Служкин. – Это не я сказал, а другой великий поэт.
Они остановились у подъезда девятиэтажного дома.
– Мы пришли, – Кира Валерьевна забрала сумку и зонтик. – Спасибо.
– А