День славянской письменности. Сборник
родословной жил в семье моего друга, но редкие мои встречи с ним выстроились в странный, можно сказать, символический ряд, в котором легко увидеть главные вехи собачьей жизни. Но только ли собачьей?
Первый раз я увидел Блэка в щенячьем возрасте, тогда он быстро рос и медленно умнел. Но одна особенность его характера не зависела от роста – это страсть к общению. Он даже засыпал только в том месте, откуда мог видеть как можно большее число людей. Казалось, щенок боится одиночества, а присутствие живых существ придаёт ему силу и уверенность.
Через несколько лет это был рослый пёс, который полностью отвечал своей именитой породе и гордился ею. Тогда он явно сторонился не только своих собратьев, но и людей, показывая всем своим видом, что очень занят. В такие моменты в его взгляде появлялось что-то потустороннее, как будто Блэк видел то, что для нас сокрыто.
Но больше всего мне запомнились его последние дни. На даче Блэк чувствовал себя полным хозяином. Казалось, его волнуют даже первые осенние листья, которые то и дело падали на землю. Пёс старался проследить за каждым листиком и при этом наводил свой порядок. Он подбегал то к одному, то к другому, быстро обнюхивал, а затем носом подбрасывал лист вверх, как будто пытался вернуть на родные места.
Смешно и грустно было смотреть на осеннюю игру уже постаревшего Блэка. К тому же было видно, что он и сам хорошо понимает весь порядок природы и всё же не может устоять на месте, когда его сердце по-щенячьи вздрагивает от каждого прыжка золотистых листьев. Вздрагивает и летит по ветру вслед за ними. Пусть в лапах тяжесть прожитых лет, зато в сердце – трепет и лёгкость ласточки! Блэк прыгал с каким-то восхищением, совершенно не думая о разбеге или о том, на какие лапы он приземлится. И в этой неожиданной несогласованности собачьих движений просматривалась ещё одна осень – «осень» пса, две осени в одной, а значит, теперь и он не связан с «древом» животных и отныне подчиняется только ветру, поэтому касается земли как придётся и падает куда попало. Теперь и он – упавший лист, которым ветер сначала немного поиграл, а затем бросил в смешной позе на боку.
Видимо, догадавшись о неразумности своего поведения, Блэк ещё немного покрутился и ушёл за баню, где с прошлого года начал рыть землю. Это было небольшое углубление, в котором он часто лежал в последнее время. И всякий раз, прежде чем улечься, он хоть чуть-чуть, но обязательно разгребал верхний, прогретый солнцем слой земли, чтобы внизу был холодный…
Исцеляющую силу холода я узнал раньше, ещё до встречи с Блэком. Тогда я сильно болел и долгое время находился в больнице. Дикая боль изводила меня, выжигала нутро и растекалась по всем сосудам и нервам. Я долго метался по постели и случайно прикоснулся к холодной стене. Этот внезапный холод отвлёк меня от боли, и я, прислонившись к стене всем телом, замер от неожиданного блаженства. Боль разом бросилась к бетонной преграде, точно сама ждала скорейшего выхода из моей горячей плоти.
После этого случая главным моим лекарством стал холод. И попадая в больницу, я всегда всматривался в больничные стены у своей кровати, где нередко находил на стенах трещинки, и тогда мне казалось, что это моя боль оставляла свои следы, когда с силой прорывалась вглубь стен, чтобы уже по ним уйти в холодную землю.
Впоследствии эта чудесная способность боли