Благодать и стойкость. Путешествие сквозь жизнь и за ее пределы. Кен Уилбер
процессии.
Это должно было бы довести до самоубийства… если бы не любовь. Радикальная, всепронизывающая, безграничная, неизменная, безусловная Любовь – с большой буквы «Л». Речь о той Любви, которая, как утверждают, едина с Богом. А если вы считаете себя «духовными, но не религиозными», тогда можете помыслить о ней как о взаимосвязующей силе вселенной. В общем, как бы вы ее ни назвали, она присутствовала уверенно, непреходяще и была – как говорится в избитом выражении – «намного больше нас двоих». Намного больше, то есть бесконечной. Мы переживали одно адское страдание за другим, но Любовь вновь и вновь проявлялась и воссоединяла нас, как-то делая нас сильнее – в том смысле, что мы становились менее самоцентрированными и более самореализованными. К тому времени и Трейя, и я уже долго практиковали медитацию, оба испытали несколько переживаний сатори, или пробуждения (они считаются пробуждением именно к этому бесконечному полю реальности, или Любви), но все это меркло в сравнении с Ней. Благодаря этой радикальной Любви тот пятилетний период был не только худшим из кошмаров, которые я когда-либо пережил, но и на данный момент самым счастливым временем во всей моей жизни. Трейя чувствовала то же, и мы оба знали, что так ощущаем, и именно эти отношения открыли Любовь нам обоим.
В среде мистиков распространено выражение: «Если вы умрете до того, как умереть, тогда, когда вы будете умирать, вы не умрете». Идея в том, что если вы поистине пробудитесь к этому вневременному полю всеобнимающей Любви (или предельной Реальности), то вы «отпустите» или «вознесетесь над» своим обособленным «я», или эго, – вы умрете для него – и вследствие этого обнаружите собственное вневременное и вечное бытие. Таким образом, когда погибнет ваше физическое тело, сердцевина вас, пережившая это постижение, не умрет – в том смысле, что ей в прямом переживании откроется ее собственная вневременная и бессмертная Основа.
Я всегда говорю, что мы с Трейей «вместе выросли» (из-за тех ужасающих кошмаров, которые принудили нас к росту) и «вместе умерли» («духовной смертью, что запредельна смерти»). И я это утверждаю всерьез. Со всей чудовищной болью, страданиями и непрерывными погружениями в ад – и со всей вновь и вновь проявляющейся безусловной Любовью, которая постоянно кидала нас в бесконечное пробуждение, – мы умирали и возрождались столько раз, что к моменту, когда мы проводили друг с другом последние несколько часов, мы оба всецело и абсолютно все отпустили и умерли для всего этого. Так мы оба погрузились во вневременное и запредельное смерти пробуждение, которое в моем случае не прекращается и сегодня (и я уверен, что то же верно для Трейи). Именно поэтому ее присутствие по-прежнему ощущается так, будто все это происходило вчера. Вневременность, в конце концов, означает именно это: вневременность. Буквально.
Моим единственным и все перевешивающим обещанием, которое я дал Трейе, было