Не сгорит эта сталь. Александр Анфилов
всех сбродников с округи согнали.
– Не хочу в неволю, – скривился Явдат. – Я-то думал, на родине помру, а не где-то, ай… – дернулся Явдат, когда помощник приложил к ране полотенце, – не где-то на севере, в промерзлом руднике.
– Может, тебя отправят на юг? – спокойно возразил Шато. – На юге тоже есть богатые копи. Да и куда тебе с таким плечом. Никчемный из тебя пленник получится.
– Я-то ладно. Ты что будешь делать? – серьезно спросил воевода.
– Уж точно не стану вкалывать на иноземцев, которые перебили моих людей и вторглись на родную землю, – ответил он чуть громче, чтобы другие солдаты слышали.
Явдат сбавил тон и почти шепотом:
– Ты годный солдат, Тимушка. Пятидесятник. Авось, князь тебя выкупит. Не дури – сдайся. Не в тех годах ты, чтобы жизнь закладывать.
– Ты меня, Явдат, знаешь, я…
Явдат сразу и выдохнул: как же, уговоришь такого упрямца.
За вратами бастиона вдруг раздался стук, можно даже сказать вежливый.
– Во-но как! А чего б сразу-то не постучать было? – усмехнулся Явдат и тут же поежился от боли.
С той стороны прозвучали слова:
– Славные солдаты крепости Серый Камень. Ваша доблесть была оценена. Однако силы несопоставимы. Сдавайтесь. Сложите оружие и сдайте укрепление. Магистр Мстислав дарует жизнь всем, кто не противится его воле. Но учтите! Магистр не желает брать рабов. Потому каждый, кто не сдастся, будет казнен на месте, – голос звучал из-за двери приглушенно, но всё же достаточно громко, чтобы каждый по эту сторону мог расслышать это нехитрое предложение: жить или умереть.
– Магистр Мстислав? – спросил Явдат кривясь. – Что еще за Петруха такой?
– Первый раз слышу. Должно быть, всё-таки, какой-то восставший боярин? Но среди родов подкнязевых бояр я такого не знаю. Из старых опальных?
– Магистр – это что, вообще, за звание-то такое? Западным отдает, поди, из курфюрстов? Или церковное?
– Вроде бы в церковной иерархии такого нет, – с сомнением повел плечом Шато. – Кстати, видел штандарт, который был на Анне?
– Птичка какая-то? – кряхтя, спросил воевода.
– Птичка, – задумчиво выдохнул Шато. – Это белый мартлет – безногая ласточка. Отчаянный и очень сильный знак. У мартлета нет дома, нет семьи и нет пути назад. Есть только цель, в стремительном полете к которой он готов сгореть дотла. Мартлету нечего терять, он сражается, не зная страха. А ноги ему и не нужны, поскольку он никогда не садится на землю и не отдыхает. Мартлет гордо летает всю жизнь и сражается до победы или до смерти. У нас, на западе, это в том числе знак четвертого сына в семье, которому не досталось ни наследства, ни должности.
– Думаешь, всё-таки вторжение? Я-то думал, шарашины с Халифата придут, ведь со Странами Объединенного Духовенства мы вроде дружим?
– Какая там дружба, – покривился Тим, – улыбка с ножом в рукаве. Другое дело, что великий князь сегодня нанимает на западе армию, чтобы противостоять растущей