Телепат. Железный занавес. Валентина Астахова
беззвучно пробраться в свою комнату, чтобы домашние не заметили, что мой портфель опять вываляли в грязи, а на теле появились следы новых побоев.
В жаркий день апреля, после того, как меня вновь настигла компания желающих избить, я сбежал от них лесными тропами в горы. Когда свист и оскорбления погони остались позади, я замедлил шаг, радуясь, что удалось миновать боль и унижения. Погрузившись в свои печальные мысли и мольбы к небесам «забрать меня отсюда», брёл по лесу, смахивая слёзы, которые ручьём лились, застилая возможность видеть, что вокруг.
Вдали мелькнула огромная тень, с хрустом веток она неизбежно надвигалась на меня меж стволов деревьев. Расстояние между нами сокращалось молниеносно, замерев в ужасе, я смотрел на густую чёрную шерсть алмасты. Страх сковал мои движения, бежать, но куда? Я замер, созерцая, как пристальный взгляд красных зрачков удерживает меня в своём плену. В готовности принять неминуемую смерть, я закрыл глаза ладонями. Зловонный запах шкуры чудовища становился сильнее, и вот его горячее дыхание проскользнуло по макушке моей головы. Дрожь объяла моё тело. Доли секунд миновали, когда я понял, что алмасты уходит. Как же страшно было мне открывать глаза, но решившись, я осмотрелся по сторонам. И лишь когда повернулся назад, увидел моего деда Мусу, мозыль стоял с ним рядом, благодарно приветствуя лепешку в руках чабана.
– Мало их осталось после войны, ― с грустью произнёс Муса, глядя вслед удалявшемуся снежному человеку. ― А ты чего испугался?
– Дедушка, ― кинулся я навстречу ему, уткнувшись в крепкое плечо, и разрыдался так, словно из меня выходила вся тяжесть горестных переживаний. ― Как ты тут оказался?
– Я, Умарчик, жизнь прожил долгую, а тут смотрю, ты сам не свой домой возвращаешься, решил проследить за тобой, узнать, что тебя тревожит.
Мне вдруг стало так стыдно, мой дед увидел, как его внук ‒ трус убегает, вместо того, чтобы драться за свою честь, как потомок партизана прячет глаза от страха перед алмасты; не таким отважный чабан хотел узнать меня.
– Я подвёл тебя? ― опустив глаза, севшим голосом произнёс я.
– Да что ты, я уж недобрым делом подумал, что с плохой компанией ты связался, что дела тёмные творите. А против толпы только дурак станет биться.
– Но ты же не побоялся тогда спорить со всеми, когда говорил, что немцев гнать надо.
– Умар, и что мне это дало? Тебя за что обижают?
– Я не хочу об этом говорить! ― Не желая расстраивать деда, вернулся к своему портфелю, поднял его с земли.
– Ты думаешь, я не знаю, какие слухи в ауле ходят? Или думаешь, отцу твоему легко в жизни пришлось из-за моего упрямства? Запомни, внук: в стаи сбиваются гиены и стервятники, сильного же путь всегда одинокий. И если винят тебя в том, что ты не совершал, то это лишь потому, что силе твоей не хотят дать раскрыться, а ты борись, за своё место под солнцем, за свои ценности и веру. Всегда борись, не смотри на других. Вот я когда говорю, голову