Подлинная история Дракулы. Александр Леонидов (Филиппов)
Алексея Петровича Липрандина, последнего из знатоков угловой дошумерской керамической письменности Месопотамии…
Незадолго до «отпуска», в который Липрандин нырнул, как в омут, очертя голову, стараясь не думать о будущем – маленькая зарплата на кафедре истории древнего мира в Университете приказала долго жить. Приказала, не имея правомочности что-то приказывать или даже советовать!
Кафедру древнего мира слили с кафедрами археологии и Средних Веков, соответственно «оптимизировав» состав научных работников. Жить Липрандину давно было незачем, а вот теперь стало и не на что. Специалист его профиля не имел шансов устроиться никуда. Но дело не только в зияющей отовсюду нищете с её сухощавым старушечьим кукишем: Липрандин больше не верил в дело своей жизни.
– А что – всё чаще задумывался Лёша – если «главное» на самом деле было никаким? Если я много лет бежал за болотными огнями, за ложными маяками фантомов, поломав жизнь себе, ей (вспоминал Кристину), поломав даже банальную и пошлую возможность вносить вовремя квартплату за унаследованную от родителей квартиру? А может быть, следовало раньше понять, что Нергал – божок зла и преисподней, и он обязательно обманет всякого, кто с ним связался?!
– И что теперь мне делать? – спрашивал себя доцент уже не существующей кафедры Липрандин, пакуя чемодан – Наниматься грузчиком, курьером по разносу пиццы, продавцом в овощную палатку?!
– Допустим – он затягивался сигаретой до рези в свинцом отяжелевших лёгких – я чисто технически ещё могу выжить на низшем уровне. Протянуть, так сказать, обмен веществ в овоще… А зачем? Ну буду я, как миллионы соотечественников, выживать, выживать, выживать – и надеяться, что придёт другая жизнь? А сколько десятков лет мои соотечественники на это надеются? Когда надежда перестаёт быть надеждой и становится глупостью?
Коты, если чувствуют, что умирают – уходят подальше от дома. Липрандин, собрав последние деньги, скопленные за несколько лет, поступил точно так же, чтобы не шокировать всех, кто его с детства знал, а может быть – даже и симпатизировал ему. Уехал к чёрту на кулички, в гостевой домик этой «жопы мира», и по совместительству – края непуганного экотуризма, Дакии, ещё надеясь на чудо…
Чуда не случилось. Кристина сказала то, что давно уже висело в воздухе несказанным, но ощутимым: она уходит. И, как капитан уходит последним с тонущего корабля, так и Рещенкова уходила последней, из всего, что держало Лёшу Липрандина в земной жизни…
Перед самым концом Липрандин давился местным вином. Вино было плохим. Не дешёвым, но плохим – теперь и в дорогие бутылки наливают плохие вина. Липрандин, прощаясь с жизнью, чавкающе хлебал это пойло, но не пьянел. Никогда ещё не был он таким трезвым – как после бутылки этого вина обратного действия. Алексей распрощался с жизнью, в которую его Кристине некуда было вернуться, даже если бы она вдруг и захотела.
Распрощался