В тихом омуте. Елена Тихонова
стола и в руках Егора оказалось то самое ружье. Я подскочила с места и уставилась на него.
– Что за шутки?
– Нет-нет, ты не бойся, – он положил его на стол, едва не опрокинув кружку с кофе, и поднял руки вверх. – Я почти не расстаюсь с ним с тех пор как нашел.
– Удивительно, что оно осталось цело после стольких лет, – сказала я, продолжая сохранять безопасное расстояние: оружие я не любила, даже на съемках у меня была достаточно точная копия пистолета, которого я боялась, как огня.
– Удивительно, – эхом повторил он. – Видишь ли, когда я вернулся, то обнаружил дом отца заколоченным. Окна, двери. Как и многие другие в поселке. Внутри все оставалось в целости, как я помнил. Но отцовского ружья не было. Старик, Семён, сказал мне, что тот наверняка забрал его с собой.
– Сёмен тоже был в секте?
– Секте? – уставился на меня Егор.
– В этой вашей общине.
– Мы не были сектой, – мне показалось, я немного обидела его. – Просто хотели жить иначе, я уже рассказывал тебе. Предположение Семёна было логичным: мой отец не оставил бы ружье, он сильно дорожил им, потому забрал его с собой, когда уходил.
– В таком случае, где ты взял его?
– В том-то вся соль!
У меня разболелась голова. С другой стороны озера начали ползти темные низкие тучи, подбираясь к восходящему солнцу. Мне хотелось, чтобы этот странный разговор поскорее пришел к своей сути или просто закончился. Мне не хватало машины, чтобы я могла сослаться на дела в Вольном и уехать. Но старика все еще не было, как и моей машины, словно он забыл о своем обещании. Лиза тоже не звонила.
Я ожидала продолжения, но лесничий смотрел на меня своими черными глазами из-под упавшей челки, давно не видевшей ножниц парикмахера, словно ждал, что я сама догадаюсь.
– Это другое ружье?
Он покачал головой.
– Оно самое. Знаю, что ты сейчас подумала: я был мал, мог забыть или перепутать. Но я помню его отлично. Любой ребенок запомнил бы, дай ему в руки настоящее охотничье ружье.
– Детям обычно не дают в руки ружья. В нормальных семьях, – добавила я, – в моем мире.
Он снова замотал головой, будто я не понимала, куда он ведет.
– Я помню ружье отца до последней выщерблины на прикладе. Это – оно.
– Оно осталось у кого-то из общины?
Его глаза загорелись, значит, я угадала. Он положил руку на приклад ружья, нежно погладил его.
– Именно поэтому я стал сомневаться, что отец и мать ушли. То, что я нашел его здесь, убедило меня, что все – вранье.
– Зачем бы кому-то врать? Вы ведь были тут братьями и сестрами.
– Мы не секта, – повторил он.
– Местные прогнали?
– Они не любили и сторонились нас, но ненависти не испытывали.
– Тогда что?
– Власть. Человек, который желал отобрать власть у моего отца, забрал и его ружье. Я уже говорил тебе, что мой отец был основателем общины?
Я кивнула, это было мне известно. Мы топтались на одном месте, мне хотелось его поторопить.
– Ты говорил, что он был старейшиной или старостой общины.