Фабрика игрушек. Максим Кустодиев
остановил свой «жигуль» у тротуара, вечерняя, залитая дождем улица выглядела совершенно пустынной. Парень медленно повернулся, и Серафима поняла, что у нее проблемы. При свете уличного фонаря она могла достаточно хорошо разглядеть лицо попутчика: глазки злые, подпираемые массивными небритыми скулами, в нехорошей ухмылке блеснули два золотых зуба. В руке у парня оказался нож. Фима машинально посмотрела на руку и отметила, что безымянный палец на ней отсутствует, а на других пальцах наколки в виде перстней. Он заговорил, ощутимо пахнуло водочным перегаром, но главное, его голос – с характерной охриплостью – голос бывалого обитателя тюрьмы.
Они поехали к нему домой. В тот период Серафима уже три месяца посещала секцию каратэ, но она реально оценивала свои шансы, и позволила привезти себя в квартиру. Это оказалась двухкомнатная холостяцкая берлога, в которой, похоже, никогда не вытирали пыль и не мыли полов.
Негодяй не выпускал из рук нож, однако, Серафима почувствовала это, терялся, не встречая сопротивления. Он был запрограммирован на насилие.
– Не надо рвать на мне одежду, – Серафима остановила его грубую руку. – Я сама. Но… понимаешь, так получилось, я только приехала, и в дороге три дня не снимала колготки, и все остальное – тоже. Тебе самому будет неприятно. Можно мне в ванную? Тебя хоть как зовут-то?
– Толян, – машинально ответил негодяй. Он подозрительно смотрел на Фиму, словно искал в ней скрытые дефекты, например, стеклянный глаз.
Она покорно ждала.
– Ладно, – согласился, наконец, Толян. – Но сначала отсосешь!
Ему определенно следовало бы помыться, но он, очевидно, об этом не подозревал.
Даже теперь, спустя много лет, Фима внутренне содрогается, вспоминая тот запах мочи и мужского пота.
Она брезгливо держала во рту его член, просто держала, как термометр. Толян, жестко схватив ее за голову, ритмично дергался всем своим слоновьим, под сто двадцать килограммов, телом. Пытка закончилась довольно-таки скоро. Фима осторожно улыбнулась.
– Чего радуешься? – хрипло спросил он. – Может тебя порезать прямо сейчас?
Он опасался насмешки, предпочитая, конечно, чтобы девушка его боялась. И Фима подыграла ему. Главное – не открывать противнику свои чувства и мысли – первая заповедь, которой учил ее тренер по каратэ.
Дверь в ванную не запиралась, но не беда. Осмотревшись, она сразу нашла то, что надо. Когда соблазнительно завернутая в грязное полотенце, она вошла в комнату, негодяй бесцеремонно рылся в ее сумке. Нож с недлинным, но широким лезвием лежал рядом на полу.
– Я не понимаю, это что, не работает? – спросила Фима, сама невинность, вытягивая руку с флаконом аэрозольного мужского одеколона?
– Чего?
Она щедро брызнула струей одеколона, целясь негодяю в глаза. Получилось! Вслед за этим она схватила со столика тяжелую хрустальную пепельницу, полную окурков, и с силой опустила ее на голову врага. Еще, и еще раз!
Серафима мгновенно напялила на себя свою одежду, взялась за сумку и остановилась.
Поверженный