Ранние грозы. Мария Крестовская
удивляется она. – А где же она была?
– Она еще не родилась в то время.
Наташа несколько мгновений молча смотрит на мать, точно о чем-то думает.
– А дядя Петя был?
– Петя был; он уже учился тогда в гимназии и только на лето приезжал к нам. Такой кургузый был, краснощекий и перед нами, девочками, ужасно важничал своим мундиром! А раз он нашалил что-то и с него в наказание сняли мундир, и он целую неделю ходил в курточке и панталонах. То-то уж мы над ним смеялись – за все его важничанье ему отплатили.
Наташа задумчиво смотрит куда-то вдаль.
– Как странно, – тихо говорит она, – дядя Петя, и вдруг в курточке, тети Лизы совсем не было, а теперь есть… Тебя, мама, сначала тоже не было?
– Конечно, мой ангел.
– И папы? И бабушки?
– И папы, и бабушки…
– А было когда-нибудь, что совсем, совсем никого не было?
– Да, девочка, сначала и земли не было, и людей не было, Бог потом все сотворил; вот будешь учиться, все узнаешь.
– Где же все это, мамочка, было?
Часто Наташа задает такие вопросы, на которые Марья Сергеевна не всегда находит ответы.
– Ну, слушай дальше!
Но у Наташи уже образовался свой ход мысли, и вопросы интересуют ее теперь больше рассказов о тете и бабушке.
– Ну, а вот дедушка был, а теперь его нет! – восклицает она, по-видимому, все еще занятая своими мыслями.
– Дедушка умер и пошел к Богу!
– К Богу, это на небо, значит?
– На небо.
– Мама, как же говорят: Бог далеко и высоко; ведь он же на небе, а ведь небо видно, а если что далеко, так нельзя видеть. Как же это?
– Бог везде, милая, и на небе, и на земле. Не прерывай же меня, если хочешь слушать.
– Ну, хорошо, хорошо, не буду, рассказывай, мамочка, дальше.
Но через минуту она опять прерывает мать.
– Мама, на небе никогда никто не был?
– Никто.
– И никак нельзя попасть?
– При жизни нельзя, а после смерти все, кто праведно жили, там будут.
– Там, мамочка, верно, очень хорошо. Ты, мамочка, не знаешь, как там? – задумчиво моргая глазами, говорит она.
– Этого никто, дитя мое, не знает.
– Ну, хоть немножечко не знаешь ли?
– Да слушай же, Наташа, а то я перестану.
– Нет, нет, мамочка, я не буду больше, ни одного словечка не буду.
Марья Сергеевна опять начинает прерванный рассказ, Наташа мало-помалу входит в него и снова интересуется бабушками и тетушками, но вдруг она начинает хохотать.
– Чего ты? – удивляется Марья Сергеевна.
Но Наташа заливается раскатистым хохотом и даже не может говорить.
– Я, мамочка, все думала, какая это бабушка маленькая была, и вдруг она показалась мне!.. Смешная, смешная такая, лицо старое, как теперь, и очки также, а платьице коротенькое, и сама маленькая, и панталончики…
Марья Сергеевна невольно улыбается: бабушка в таком виде кажется и ей ужасно смешною…
– И вдруг, мамочка, ее мама на нее рассердится и велит