Сеть для муравья. Владислав Медведев
как говорил тебе: "А вдруг это опасно? Вдруг через какое-то время капсула сломается, и я умру от голода…" Она улыбнулась ещё сильнее.
– Да, ты трусил как заяц. На все мои уговоры ты отнекивался, чуть ли не за ручку тебя тащить приходилось. Мы были в последних рядах, когда уже все полностью ушли в Сеть.
– Ну и что же? Плохо, что ли, нам от этого? Я во время гражданской войны сражался за это, и между прочим трусом меня никогда не называли.
– Трусом тебя, может, и не называли, но кто тебя выхаживал после ранения? Ты же постоянно мучился от болей и всё равно как маленький ребёнок не хотел идти в капсулы.
– Да, я благодарен, что теперь, просыпаясь, не чувствую изжоги по утрам.
Она закатила глаза.
– Ты неисправим.
– Какой есть. Так что там с твоей… как её там, критической ошибкой? Мне стоит переживать?
– Нет, конечно, это совсем не опасно. Мы просто задали программу моментального удаления информации в конце дня, после её употребления людьми, и всё. Это будет действовать, пока не устранят источник проблемы.
– Что, и мои статьи, которые я сделал сегодня, тоже не сохранятся в Сети?
– Зайчик, ну это же временно.
– Просто очень обидно, как будто я в пустоту работаю.
– Ну чего ты, – она придвинула стул поближе, кладя свою руку на мою. – Твою работу всё равно прочитает Сеть, она не уйдёт в пустоту, её запомнят люди.
– Зная людскую память, я работаю в пустоту.
Я вздохнул, собрал остатки ужина и приборы, вынес и поставил на столик. Время было ближе к девяти часам. Через час можно будет свободно пользоваться информацией, а ещё через час мы пойдём с женой готовиться ко сну, встречать следующий день.
Однако стоило нам лечь на диван в гостиной в ожидании вечернего потока информации, как раздался дверной звонок. Мы переглянулись и вместе пошли открывать дверь. Столик с подносами и грязными тарелками уже давно исчез. Вместо него стоял другой столик – почтовый. На почтовом столике лежал конверт с нашим адресом.
– Письмо? Серьёзно? – пробурчал я с удивлением, щупая чистую бумагу конверта. – Я уже не помню, чтобы держал в руках письма.
– Там что-то есть?
– На ощупь плоский.
– Открывай, – с нетерпением сказала она.
Я открыл и достал оттуда лист с посланием. Попытался прочитать – чёрные рукописные буквы плыли перед глазами, слипались и разлипались, не складываясь в единое читабельное целое. Я щурился, рассматривал глазами, но ничего не мог разобрать. Мозг разучился понимать рукописное. Дал письмо Ксюше, но она так же не смогла ничего разобрать.
Большинство надписей в мире – это электронный текст или текст, похожий на электронный. Когда у человека возникают трудности с прочтением названия на фасаде здания или плаката, глазная модификация может достроить текст, может даже показать автора с ссылкой на его биографию и адресные контакты. Однако здесь всё чем эта функция мне может помочь так это просто вывести символы на зрачок, что не облегчает ситуацию.
– Что же нам делать? – растерянно спросила Ксюша, рассматривая