Невинная игрушка Дьявола. Диана Андерсон
камеру без окон. Я бывал здесь уже трижды в прошлом месяце и мне не привыкать. Похер. Пусть хоть навсегда запрут, но делать то, чего хочет этот ублюдок, начальник и генерал этой богадельни, Зотов – я не стану. Из принципа не стану.
Кровь льется изо рта рекой, противный, кислый привкус ощущается на языке. Отхаркиваюсь, а затем заливисто смеюсь и мой нарастающий смех эхом разносится по камере. Там вверху – небольшая прорезь, чтобы я не подох от нехватки кислорода.
Сегодня я здесь потому что начистил рыло своему сокамернику, что посмел мне дерзить. Этого еще мне не хватало.
– Эй, ты, – рявкает Филиппов.
Отмороженный кусок дерьма этого убогого места. Шестерка Зотова, надзиратель, которого, если бы не его полномочия, давно бы «петушнули» по полной программе. Клянусь Господом, выйду отсюда и сделаю все, чтобы это место стерли с лица земли.
– На выход! – смеется он. – Помылся и за работу.
Пять дней в «одиночке» пролетели незаметно. Это место мне осточертело, ведь скоро будет полгода, как я в заточении. Моя губа все еще пульсирует от боли после драки, бедолага Док – так мы называем местного врача, уже четырежды зашивал мне раны. На воле это происходило из-за моей одержимой любви к спорту, а здесь…
В прочем. Это не важно. Я скоро выберусь отсюда. Отомщу убийцам моего отца, уродам, по вине которых я попал в «Золотой пик». Тем, кто разрушил мою жизнь.
Всем до единого.
– Говори правду! – злоба пульсировала в моих висках, и я неосознанно направил пистолет на Эллаева. – И я тебя не трону.
– Султан, убери оружие! – закричал мой друг Артур.
Я стал одержимым, когда в одночасье рухнула моя жизнь. Мой отец был застрелен в день выборов на должность мэра, а я, разыскав киллера, узнал всю правду. Имя заказчика. Но не добравшись до суда, киллер был кем-то уничтожен. Как и вся правда вместе с ним.
А потом наступила тьма, перед которой я запомнил лишь ее глаза. Тимур Эллаев с радостью согласился на наш брак с его дочерью, полагая, что это поможет его карьере политика пойти в гору. Но желание превзойти моего отца, занять его место как можно скорее, оказалось выше.
Тем не менее, я его не убивал.
– Я хочу, чтобы ты участвовал в турнире, – поучает Зотов, наведавшись в мою камеру. – В последний раз повторяю.
Я сижу на своей койке, восстанавливая сердечный ритм после изнурительной работы на рудниках. Здесь – это наша дневная обязанность. Сука, как же меня это бесит. А на разговоры Зотова мне насрать. Ни в каких турнирах я участвовать не буду.
– А я не в последний раз тебе повторяю, – хмыкаю, передразнивая. – Иди ты на хер.
Мгновенно ощущаю хруст, потому что стальная палка бьет меня по спине. А потом по лицу и это повторяется по несколько раз. Его прихвостни – ублюдки, неспособные драться врукопашную, сразу берутся за тяжёлую артиллерию. Больно – этого не отрицаю. Но разве в тюрьме должно быть по-другому?
– Я не буду плясать под твою дудку, тебя понятно?! – выплевываю сгусток крови, пока мои руки заламывают уроды-надзиратели.
Зотов смотрит на меня исподлобья.