Кейс, набитый пожеланиями. Лариса Соболева
включить газовое отопление – газ отключен. Щелкнул выключателем – свет есть, ну и что? Черкесов перерыл дом в поисках отопительного прибора, но, кроме утюга и кипятильника на стакан, ничего не попалось в руки. Продолжил поиски в сенях, рыскал по полкам в надежде обнаружить что-нибудь подходящее, способное его согреть хоть чуточку. Ведра. Ну, наверное, можно попробовать из ведра соорудить нечто вроде «буржуйки». Только Черкесов не знал, как устроена «буржуйка». Тогда он поставил цинковое ведро на середину комнаты, подложив под него два камня, найденные в сенях. Эти камни отец использовал как гнет, когда солил капусту. Затем разбил табуретку и принялся поджигать дровишки в ведре. Бумага горела, а дровишки коптили, выдавая черный дым. Жаль, отец разрушил настоящую русскую печку, когда проводил газовое отопление. Хотя горящая печь – это дым из трубы. Дым увидят соседи, заинтересуются, кто пробрался в дом, милицию вызовут… Нет, печь Черкесову не нужна, а согреться нужно, иначе околеет.
Это стало его главной целью – согреться, потому он не обращал внимания на чад из ведра, наполняющий комнату. Он упорно добывал огонь, как первобытный обитатель пещеры. Когда чад распространился по комнате и стало щипать глаза от дыма, Черкесов открыл дверь в сени, но не отказался от мысли добыть огонь. И добыл. Дрова слабо занялись огнем, не переставая чадить. Черкесов придвинул «очаг» к столу, сел на стул и включил утюг. Подошва утюга быстро нагрелась, Черкесов уложил его между книгами подошвой вверх, поставил на нее ноги в носках и сосчитал сигареты. Их осталось две штуки, но есть еще целая пачка и пять пачек, предназначенных для Аллы. Он закурил. В таком чаду только дыма от сигарет не хватало, но не курить он не мог.
Дровишки постепенно высыхали, разгорались активней, меньше дымили. Да и ноги чувствовали тепло от утюга. Понимая, что это единственный его обогреватель, он отключил утюг, зажал в зубах новую сигарету и протянул над «очагом» руки. Вот что, оказывается, главное для человека – тепло. Прожил Василий Романович на свете тридцать восемь лет, отдыхал на лучших курортах, где солнце палит нещадно, а не знал, что зной – не самое страшное на свете. Страшен холод. Нельзя сказать, что Черкесов согрелся, а все же почувствовал себя лучше. Теперь можно подумать о том, как узнать новости о себе, убиенном.
Есть телевизор. Когда Черкесов был здесь последний раз, он работал. Но включить его не рискнул, наверняка внутри ящика все покрылось инеем, произойдет замыкание, и тогда станет жарко от пожара. Глаза непроизвольно остановились на радиоле, на крышке которой лежали пластинки. Он никогда не слышал, чтобы эти агрегаты горели. Черкесов встал, приблизился к радиоле, некоторое время постоял, раздумывая. Потом отыскал в инструментах отца отвертку, снял сзади радиолы щиток, оголив внутренности. Так по крайней мере будет видно, загорится внутри или нет. Включил…
Радиола заработала! Ламповый допотопный агрегат шестидесятых годов, который давно пора было сдать в музей, работал! Черкесов поискал