Замерзшие сердца. Ханна Коуэн
лучшего друга я без драфта попал в лигу.
Брейден не дожидается ответа:
– Мы уже соскучились по твоей высокомерной заднице. Ты либо на игре, либо на тренировке – другого варианта не существует. Странно, что ты еще не разбил там палатку, чтобы больше никуда не ходить, – с улыбкой говорит Брейден.
Я знаю, что он не хотел меня задеть, но мне все равно неловко.
Сглотнув, я выдавливаю улыбку:
– Буду чаще заглядывать. Обещаю.
– Ладно. – Брейден кивает, хотя я и знаю, что он мне не верит. – Иди в душ, чувак. Ты весь потный. – Он морщит нос, чтобы подчеркнуть смысл сказанного.
Я тоже морщусь, потому что он прав.
Наконец, похлопав друга по плечу, я удаляюсь в раздевалку.
Подъехав к дому, вижу на улице маму: с низко опущенной головой она сидит на бетонной лестнице, ведущей к двери. Ее темные волосы сливаются с ночным небом, а обнаженные руки крепко держат расстегнутую любимую куртку, пытаясь справиться со сломанной молнией.
Сердце в груди каменеет – что на этот раз? Ей, должно быть, действительно плохо, раз она приехала сюда, зная, что в итоге может получить нагоняй.
Посчитав до десяти, я со вздохом выхожу из машины и, перекинув через плечо сумку, быстрыми шагами направляюсь к ней.
– Что ты здесь делаешь, мам? Ключи забыла? – Я наклоняюсь, беру ее под руку и осторожно помогаю подняться. По пути к квартире она так за меня и держится.
– Ключи. Точно. Я, кажется, их потеряла. Прости, родной, – бормочет она, источая резкий запах водки.
– Не извиняйся. По вечерам сейчас холодно – в следующий раз звони, а не жди на улице. – Последнее, что мне нужно, это везти ее в больницу с полученным по пьяни переохлаждением.
Мама кивает, уткнувшись головой мне в плечо, но словесных подтверждений все равно не дает.
Подойдя к двери, я быстро вставляю ключ в замок, включаю свет и осторожно веду ее в спальню, где провожаю к кровати и усаживаю на край.
И вот мы уже погружаемся в привычную рутину: я приседаю на корточки, снимаю ее любимые черные туфли, скидываю куртку с худеньких плеч. Встаю, поворачиваюсь, ставлю обувь на столик, перекидываю через него верхнюю одежду.
– Заползай, мам. – Я кладу руку ей на плечо и тихонько подталкиваю, чтобы она поняла мой намек.
Она медленно ложится на мягкую двуспальную кровать, вытягивается и вертится до тех пор, пока голова удобно не устраивается на подушке.
– Спасибо, милый. Спасибо за заботу.
В ответ я киваю, хотя знаю, что в темноте она все равно ничего не видит. Сегодня мне повезло: в отличие от прошлого раза она даже не сопротивляется.
Я натягиваю на нее одеяло, бросаю последний взгляд, а потом отправляюсь собирать вещи, которые наверняка понадобятся ей после пробуждения. С болью в висках ставлю у кровати ведро, кладу на тумбу две обезболивающие таблетки и наливаю воду в стакан.
Меня всегда поражал ее образ жизни. И вообще, я никогда не понимал, как человек может настолько себя не любить. Вести себя