Глухая пора листопада. Юрий Владимирович Давыдов
вдруг удивилась: зачем это Сергей направил ее в мастерские? Интеллигентная барышня – в мастерских? Как это так, а? И для чего, спрашивается, мастерские, когда вон, по правую руку, трактир, где-то там, во дворе, живет этот Нил Сизов.
Отворила пожилая женщина. В комнате огонь горел, слышался запах стряпни и постирушки.
– Вам кого? – голос был неласковый, настороженный.
Лиза сказала.
– Ни-ила? – протянула хозяйка. – Входите.
Она зажгла свет. Лиза увидела ее лицо: властное, умное, раскольничье.
– А вы кто же будете?
– У меня к нему дело.
– Вы кто же будете?
– Простите… Он скоро?
– Право, не знаю. – Хозяйка переставила лампу, чтоб свет падал на гостью. – Садитесь.
– Благодарю.
– Чего ж, садитесь, – пригласила хозяйка властным тоном.
– А Нил скоро?
– Нил-то? – Она усмехнулась и спрятала усмешку. – Не сказывается матери. Вы-то откудова будете?
Лиза начинала сердиться.
– Скажите, пожалуйста, ждать мне, нет? Вы понимаете…
– Понима-аю, – насмешливо и сурово перебила хозяйка.
– Да вы меня не за ту принимаете! – вспыхнула Лиза.
– Сиди, сиди, ишь, подхватилась.
Лиза увидела в ее глазах как бы теплый отблеск.
– Нет, я пойду, – сказала Лиза. – У меня просьба…
– Обиделась. Я вас за ту, именно что за ту принимаю, а вы и обиделись на старуху.
– Отчего же за “ту”? – облегченно улыбнулась Лиза.
– А потому сестра наша вроде бы еще не опаскудилась.
– Вы всё загадками.
– Ка-акие загадки, милая? Я к тому, что этих-то… предателев промеж баб нету.
– А-а, – рассмеялась Лиза и продолжала послушным голоском: – Я ждать никак, ну никак не могу, а вы уж передайте, пожалуйста, чтоб навестил Елизавету Петровну в номерах Литвинова. Варсонофьевский переулок знаете?
– Как не знать? В Москве полвека, да не знать! Лизавету Петровну, значит? Так, так… – Она снова нехорошо усмехнулась. – В номера чтоб?
– Послушайте, – сказала Лиза с сердцем, – я к нему послана, а вы…
– А я что? Я ничего. А только нынче уж его не ждите.
Лиза ушла. Она чувствовала, что Сизова стоит на пороге, смотрит вслед. “У-у, боярыня Морозова”, – поежилась Лиза и прибавила шагу.
Уже стемнело. В трактире были открыты окна, мелькали половые в белых полотняных одеждах. Музыкальная машина громко вытренькивала “Ах, где же ты, моя услада?”. Лиза вышла на площадь, взяла извозчика и тут только почувствовала усталость. Но усталость была приятная, она подумала, что спать будет хорошо, крепко, и это предвкушение сна тоже было приятно Лизе…
Утро встало высокое и светлое. На дворе деревья покачивались; наверное, можно было б услышать их лепет, когда б дядьки в картузах не голосили сипло:
– Калоши старые бере-е-ем…
– Ведра, корыта, кровати починя-яем…
Нил