Любовь между нами. Ники Сью

      В пятницу объявили, что в честь золотой осени студсовет решил организовать дискотеку. Собственно, о предстоящем мероприятии я узнала от Рощина, который как раз состоял там. Из-за гиперопеки мамы мне редко удавалось бывать на дискотеках и вообще развлекаться в местах с громкой музыкой, но мы с ней уже который день играли в молчанку, поэтому я решила побыть бунтаркой. Заглянув в кабинет студсовета, я предложила ребятам свою кандидатуру в качестве помощника. Ребята обрадовались, им как раз не хватало несколько человек для украшения зала.

      Вечером, после всех пар, пришлось задержаться, но об этом я не переживала, с удовольствием развешивая мишуру и слушая разговоры студентов, которые обсуждали подборки треков для танцпола и сценарий вечера. Сама участие в разговорах я не принимала, но быть частью чего-то подобного – это будоражило и поднимало настроение.

      Под конец нашей деятельности Аня, президент студсовета – невысокая брюнетка с обаятельной улыбкой, подошла ко мне и попросила развесить вдоль двух подоконников гирлянду. Лестницы у них не оказалось, и мне выдали стул.

      Я воодушевленно принялась за работу, только ничего не получалось. Долго корячилась: вставала на носочки, пробовала и так и эдак, но достать не могла. Наконец решилась попросить помощи, но, оглянувшись, обнаружила, что в зале никого не осталось. И когда все успели уйти?

      Вздохнув, я снова принялась за дело: не привыкла уходить, не завершив задание. В какой-то момент я настолько переусердствовала, что подвернула ногу и потеряла равновесие.

      – Ой! – взвизгнула я, осознав, что падаю.

      В позе ласточки, разучившейся летать, с раскинутыми в разные стороны конечностями, я бы рухнула на пол, если бы чьи-то мужские руки не подловили вовремя. Меня схватили в охапку, да так крепко и заботливо, что я смутилась.

      Сердце томительно сжалось, словно заранее знало, кто мой спаситель. Видимо, знакомый запах парфюма с нотками лайма подал сигналы, которые я распознала интуитивно.

      – Дыши, Снегирева, – произнес Леваков, прижимая меня к своей мужественной и горячей груди.

      Пытаясь прийти в себя, я обернулась. Этот взгляд – глаза в глаза, в котором читалось нечто незнакомое, но в то же время теплое, словное сентябрьский ветерок. Я прикусила краешек нижней губы, стараясь не выдать волнения, и мысленно уговаривала себя дышать. Создавалось ощущение, будто я утратила способность делать вдохи и выдохи.

      А потом, подобно отрезвляющей пощечине, в мыслях вспыхнули оскорбления Антона, произнесенные тогда в столовой.

      – Может, уже поставишь меня на землю? – достаточно спокойно попросила я, отводя взгляд.

      Прикосновения Левакова словно оставляли на мне ожоги, а его взгляд до того искрил, будто он смотрел на девушку, в которую давно тайно влюблен. Отпускать меня он не планировал, наоборот, лишь крепче прижал к себе. Однако я уже успокоилась и была против: хватит с меня образа