Главное управление. Андрей Молчанов
славы. Вялый, аполитичный мещанин. А скажите, куда стремиться и зачем? К высокой цели и к идеалам? Был бы рад. Только этот горизонт пуст. И сподвижников нет. Выросло и окрепло новое поколение, чье сознание напиталось чужой музыкой, фильмами и прочей поп-культурой. Это поколение потребителей, ни в грош не ставящих своего ближнего. И достаточно сесть в вагон метро, чтобы увидеть у каждого второго юнца наушник, через который в его мозг долбит ритмическая бессмыслица, а когда поезд вырывается на открытые просторы, то видишь стены гаражей и домов, размалеванных иностранными буквами. Настенная живопись – точно такая, какую я видел в трущобах Нью-Йорка. И по стилю, и по содержанию. А ведь кто-то вложил все это в мозги дурачков. Кто-то весьма умный. Понимающий, что и бомб не надо, и подрыва экономики даже, а только приучи племя молодое к извращениям и к эрзацам, и исчезнет в нем все живое и чуткое, и уж за Родину на амбразуру никто грудью не ляжет. Каждый будет в своей конуре высиживать. А коли горит конура рядом – плевать. Впрочем, даже интересно. Тем более мы живем в предвкушении катастроф. Мы упиваемся ими. И каждый раз, включая телевизор, ожидаем чего-то горяченького. Но ясное дело – чтобы случилось оно в безопасном отдалении от нас. И ничем я не лучше иных жителей моей страны третьего мира. Где главная цель – заработать на кусок колбасы. Или на «Мерседес» и на кусок колбасы.
Вот и для меня спокойная, размеренная жизнь, не отягощенная никакими конфликтами и нервотрепкой, дороже всего. Потому что дает мне главное: свободу. Свободу от каких-либо обязательств, кроме оплаты жилья, телефона и уборки в квартире. Другое дело – теперь это главное находится под нешуточной угрозой.
Под вечер прибыл озабоченный Юра со спортивной сумкой на плече, из которой извлек закуску, бутылку водки и пластиковый пузырь с пивом.
Прошли на кухню. Я принялся за стряпню, выслушивая новости по поводу своей персоны. Новости касались горестного будущего, связанного с решетками, конвоем и существованием по тюремному расписанию. Впрочем, излагал их румяный и бодрый Юра с неизменным своим юморком и ерничеством.
– В общем, пятерочка тебе светит, несомненно, – заключил он. – Этот Серосливов сказал помощнику: посадка этого гада, то есть тебя, дело моей чести. Вот так. Я через своих людей на помощника сразу же вышел, но тот пошел в отказ. Никакие, мол, деньги не компенсируют и прочее. Суд здешний, районный, председатель суда – сестра тещи потерпевшего, типа того. Комментарии излишни.
– У меня круги перед глазами от твоих фраз… – отозвался я.
– Скоро на заднице будут.
– Это от чего?
– От параши.
– Ты сюда веселиться пришел?
– А мне действительно весело, – сказал Юра. – Ибо, вероятно, все к лучшему. Но тут многое зависит от тебя…
– А от Серосливова?
– А от Серосливова только то, чтобы он не настаивал на твоем аресте. Но меня предупредят в случае чего. Пока время есть…
– И что даст