Страсть на холсте твоего преступления. Mirin Grots
я попробую, я ведь ничего не потеряю? Мистер Райт относится ко мне, как к хрусталю, преподнося разнообразные завтраки, полные белка и фруктов, одежду, да даже полный косметический набор. Меня явно не хотят обидеть, так что мне мешает?
Я на носочках спустилась обратно вниз, проходя просторный коридор дома. Скользкий пол мешал идти тихо и безопасно, я постоянно оборачивалась то наверх, то на дверь, ведущую на кухню, откуда я пришла из сада. Если меня заметят, Харрис точно усилит охрану, но я не усну, если не возьмусь за дверную ручку. Я потянулась к гравировке двери, щелкая заветной ручкой, но не получая должного ответа. Она заперта. Глухой стук внутри меня издал последний вдох и сердце застучало невероятно быстро, отдавая в ушах. Я обернулась, но не услышала шагов, как меня схватили за талию и поволокли на кухню. Я вздохнула воздух, на мой живот с силой надавили крепкие мужские руки, заставляя выпустить весь воздух и скорчиться от боли.
–Отпусти! – крикнула я, чувствуя сильную боль в области живота и ребер, которые сковывали чужие руки. Меня тащили все дальше, а я не понимала дороги, пока не увидела старый и маленький ангар, похожий на мастерскую. Я пыталась обернуться, пыталась отцепить стальные руки мужчины, но все было напрасно. Мужчина открыл дверь ногой, чуть ли, не выбивая её из петель. Не смотря на утреннее солнце, в ангаре было темно и совсем не проходил свет. Лишь открытая дверь давала вид на сырую землю, доски, старый стол с лежащими на нём горшками для цветов и старые тряпки. Меня отпустили, и я вскрикнула в ужасе, понимая, что меня хотят запереть. Мои ноги слабо подкосились, и я осела на холодную и сырую осеннюю землю.
–Нет, пожалуйста, я не хочу оставаться здесь, – вскрикнула я и обернулась, стоя чуть ли не на коленях, чувствуя прилив горячих слез. Харрис. Он стоял все в той же одежде, но только его взгляд… Взгляд, словно арктический холод, заставляет меня почувствовать дрожь по всему телу. В нём нет ни капли тепла и сострадания, только ледяная решимость и злоба. Он заставляет задуматься, что за человек находиться за этой маской непроницаемости. Я заплакала, когда ощутила глубокий обморок в холодных водах, из которых мне сложно выбраться.
–Ты сама виновата, Тереза, – произнес он с льдистой уверенностью. Его слова прозвучали как предостережение и это ощущение страшного и холодного взгляда не покидало меня.
–Отказалась от созданного мной комфорта, – последнее, что сказал он. «Лживого созданного комфорта» – хотела выкрикнуть я, но не успела. Он запер меня. Запер на ключ и ушел. А я все слышала, кроме его уходящих шагов.
Я не помнила, сколько просидела на холодной земле. В мастерской было темно, сыро и пахло мокрой землей. Мои ноги, моё светлое платье давно превратились в грязевой замес, а мои конечности замерзли. Я слушала, как ветер бьет листьями по деревянной крыше мастерской и плакала.
Я учусь в частной школе Дублина, находящейся на окраине нашего города. Это просторная школа с элегантно архитектурным стилем, окруженная ухоженными парками и большим