В городе улица. Марьям Минасова
так.
Никакого асфальта тут, конечно, нет – дорога каменистая, вся в ямах и выбоинах. А он идет себе не глядя, катит тачку как попало, так что она то подскакивает, то заваливается набок. Мужик всё ближе. Я жду, пока он пройдет: не хочу слышать чужие шаги за спиной. И чем ближе он подходит, тем лучше я могу видеть его засаленную голубую куртку-джинсовку, обтрепанные черные штаны и потрескавшиеся кроссовки, когда-то бывшие белыми. Бомж.
Я стараюсь не смотреть на него. Отступаю прямо в высокую сухую траву и достаю телефон. Делаю вид, что звоню, но ему все равно. Поравнявшись со мной, он говорит визгливым пацанячьим голосом:
– Здра-асьте! Такси вызываете?
Я молча смотрю на него. Ему лет тридцать. Блеклые голубые глаза, как у дохлой рыбы. Слюнявый рот, редкая щетина на щеках и под носом. Грязные темные волосы, с одной стороны круглая проплешина с ровными краями. Я смотрю на него, как во сне: понимаю, что он жуткий и, скорее всего, ненормальный, а мне как будто все равно. Мне не страшно, ничего такого, я как будто вижу нас обоих со стороны. Это как смотреть кино.
Я молчу, и тогда он вытирает нос рукавом куртки и, тряхнув ручку тачки, с гордостью сообщает:
– Я свою ласточку недавно с техосмотра забрал. Гляди, какая!
Медленно перевожу взгляд с его лица на тачку – она серая, железная, вся в каких-то пятнах и потеках. Внутри виднеются грязные пакеты, голова куклы, сломанная вешалка.
– Хорошая, – говорю я.
Он радуется, хихикает, показывая черные зубы, и кивает. Потом внезапно становится серьезным и говорит:
– Если будет нужно такси, звони, – он делает вид, что прикладывает к уху телефон, – скажи, пусть Толик подъедет. Я подъеду. Отвезу, куда скажешь.
– Ладно, – говорю я, – до свидания.
Он важно кивает. Я пытаюсь пропустить его вперед, не хочу чувствовать спиной его присутствие, но он стоит и стоит. И тогда я скорее иду дальше. Иду, напрягая спину, настороженно прислушиваясь, но шагов позади не слышно. Не выдержав, оглядываюсь и вижу, что он свернул на пустырь и пробирается со своей тачкой среди сухих желтоватых метелок.
– Дурдом, – с облегчением говорю я вслух самой себе.
Я думаю, что этот Толик, вполне возможно, маньяк. И он мог меня убить и утащить в заросли травы. И меня нашли бы спустя сутки или больше. Я обо всём этом думаю и жду, что внутри вспыхнет страх, а он никак не вспыхивает. Просто ни единой искорки. Что со мной? Раньше бы я записала огромное голосовое Насте и потом весь день с ней ахала. А сейчас вроде и говорить не о чем: дурачок и дурачок, что теперь делать. А рассказывать некому и незачем.
Неожиданный приятный сюрприз: вместо тесной маршрутки приходит настоящий автобус. Значит, есть надежда проехать сидя всю дорогу. Эта остановка – первая от конечной, поэтому вначале в салоне почти никого нет. Но потом народ обычно начинает набиваться, и, если это «газель», то ближе к центру начинается уже настоящая давка. И всё бы ничего, но мужики не уступают место вообще никому. А я не могу сидеть, если вошел пожилой