Три кофейни. Вячеслав Прах
вздохнуть.
– Милая…
Он осторожно взял ее за руку.
– Объясни, пожалуйста, что все это значит?
– Милый, – коснулась пальцем его губ. – Доверься мне, я не могу тебе ничего объяснить, потому что и сама себя не понимаю. Но если меня ведет рука высших сил, значит, нужно следовать этому. Так нужно. Не думай ни о чем, не переживай. Что-то вокруг нас происходит такое, что-то настойчиво тянет туда, где мы должны сегодня оказаться.
Они спустились на первый этаж.
– Дети, собирайтесь. Мы летим в Париж!
Ослабь свои руки, они сейчас слишком тяжелые. Смой все его прикосновения холодной водой. Я знаю, ты не позволишь никому больше к себе прикасаться, но на грубой коже никогда не затянется шрам. На тебе сейчас каждая рана кровоточит, не раздирай эти раны до самых костей. Оставь их, пусть они кровоточат, но не позволяй себе погибать. Слышишь?
Приложи ладонь к своей груди, сердце стучит так сильно, что может оставить синяк. Закрой глаза и следуй биению своего сердца, войди в этот ритм, а затем обмани его. Вырви из себя этот камень с нечеловеческим криком. С кровью вырви, как больной, расшатанный зуб. Пусть соль льется и наполняет море. Пусть море выходит из берегов. Не пытайся вернуть его, как бы страшно это сейчас ни звучало, не пытайся идти вслед за ним. Когда ты падаешь за борт, то каждому из нас становится больно, ты ведь моя кровинка, наша кровинка, а дети – ты подумала о них? Мы не можем тебя спасти, это можешь только ты и никто другой. Мы можем только ухватить тебя за руку. А ты крепко держись, не слабей. Я надеюсь, со временем ты позволишь себе спастись.
Ты мне нужна. Ты нам нужна. Спасибо богу за то, что ты сегодня проснулась.
Она так много рассказывала ему, будто в первый день встречи. Свои детские страхи, секреты. Юношеские шаги перед дверью во взрослую жизнь. Ах, любовь, смеется, да она никого не любила. Ей просто хотелось, чтобы он ревновал.
Они ехали в аэропорт и, сидя в такси, она снова смотрела на него и не могла оторваться. И те редкие минуты, когда замолкала, Юлия наблюдала за каждой мышцей его лица. За каждой морщинкой, когда он хмурил брови, чувствуя, что она подсматривает за ним. Ему было неловко. Она повторяла в уме: «Какие красивые глаза… Почему я раньше не замечала этого?»
– Что тебя тревожит, скажи?
Он повернулся в ее сторону, а она смотрела на его губы, его подбородок и стала целовать.
– Я не понимаю, – начал он – а она продолжала влюбляться. И он осознал, что она его совсем не слушает.
– Я жалею, что раньше не замечала, какой ты. И на расстоянии протянутой руки – мне тебя мало.
Посмотрела на детей. Они смотрят в окно. Улыбнулась ему так, словно что-то задумала. И он один понимает ее секрет.
– Ты ведь совсем не слушаешь меня. Я говорю, что мы даже план поездки не составили…
Все звуки ушли на задний фон, она снова утонула в нем.
В самолете дети заняли два места у окна, она по-прежнему смотрела, только теперь на его руки.
– Мы