Венера для Милосского. Инга Максимовская
Зато тебя я могу выкинуть из тачки на раз.
– Ты коньяк то купил? – секунду подумав, интересуется доктор Венера.
– А вы с какой целью интересуетесь?
– С целью трахнуть тебя бутылкой по башке, – злится она смешно. Ерзает на сиденьи, словно у нее шило в маленьком круглом заду.
– Сзади в пакете.
Она вдруг срывается с места, ввинчивается между сидений, вертя своим чертовым задом прямо возле моего лица, шуршит пакетом. Милый боженька, вот скажи, за какие такие грехи ты меня так наказываешь. Я ведь помогаю детским домам, церкви строю. За что?
– Ты прав, коньяк фуфло, – бухтит исчадье делая глоток прямо из бутылки. Воздух пахнет дубовой бочкой. – Вот тут поверни, и вон в тот двор. Ты что за мной следил? Знаешь где я живу?
– Успокойся, ты мне в хрен не впилась.
– Врешь, сегодня, точнее вчера впилась. У тебя аж ноги дрожали, – фыркает мерзавка. – Там останови. Пошли.
– Куда?
– Ну, ты же лыцарь, спас Дульсинею от позора и ночного променада по негламурным улицам «мини мэгаполиса», и я как рачительная хозяйка просто обязана тебя отблагодарить и угостить нормальным кофе с коньяком. Точнее коньяком с «кофой». Мне пациент презентовал пузырь столетнего «Набульоне» прямо из Парижу.
«Не ходи. Беги не оглядываясь. Ломая лоферы и ноги. Спасайся» – кричит мой внутренний голос, когда я дергаю на себя ручку на дверце. Он никогда еще не ошибался. Но, видимо, венерологи в этом городе владеют гипнозом.
– Тебя как зову то, Дон Кихот?
– Матвей, – нехотя называю свое имя, которое ненавижу. Давно пора его было сменить, да уже нельзя. Потому что в моем мире. Мире роскоши и огромных денег, имя играет очень большую роль. И Быть мне Матвеем Милосским теперь до конца дней.
– Мотя, значит, – хмыкает поганка. Я молчу, хотя за Мотю я бы стер в порошок любого, невзирая на регалии. – Красиво. Я Венера.
– Венька. Значит, – отвечаю в тон холере. – Оригинально. Венера венеролог. Ваши предки шутники.
– Да уж, завтра, точнее уже сегодня они будут шутя распинать меня на жертвенном алтаре. Пойдемте. Слушайте, а вы не маньяк?
– А ты бы еще позже поинтересовалась. А то я чуть не забыл свои ржавые инструменты для расчленения дур в багажнике.
Квартирка в которую меня приводит мелкая, пахнет запустением и холодом. Нежилым помещением и одиночеством. Очень знакомый запах беспросвета. Морщусь. Голова начинает болеть.
– Тапочки там, – машет рукой радушная хозяйка. Прямо в обуви проходит в глубины своей норы. Сколько ей, интересно? Лет тридцать? Не замужем, детей тоже нет, судя по всему. Да что там. Даже кошка отсутствует. Тапки нахожу на полочке у двери. Брезгливо смотрю на чуть поношенные пантуфли, которые наверняка принадлежат несостоявшемуся жениху. Снимаю ботинки и прямо в носках иду на звуки. Маленькая кухня залита светом. Девка стоит уставившись в пустой холодильник, на полке которого лежит пол лимона, шоколадка