Желтое окно. Михаил Юрьевич Третьяков
выкручивать вентиль то в одну, то в другую сторону.
Разум начинает управлять, казалось бы, совершенно неконтролируемым процессом, и от этого возникшее чувство, с одной стороны, не обжигает, а с другой – становится предсказуемым и каким-то искусственным, отчего невозможно согреться и почувствовать себя живым.
И вот ты стараешься вернуть себя в мир ярких и живых эмоций. Вспыхивает огонь…
Неизвестно, насколько тебе повезет. Хорошо, если останутся только ожоги или ты потеряешь какую-то часть самого себя, но ведь самое страшное не это. Самое страшное ждет тебя впереди – это отсутствие человека, с которым однажды всё приобрело законченный смысл, а картина мира наконец-то сложилась.
О том, что ты чувствуешь, хочется говорить этому человеку постоянно; рассказывать, как всё выглядит на самом деле, когда он рядом. Возможно, и он тоже этого хочет. Но взрыв изменил всё. Обезобразил. Сделал тебя и его немножко другими, может быть, даже чуточку чужими, но в памяти-то остался тот, другой – человек до взрыва. Инерция этого ощущения тащит тебя по жизни, как волна по пляжу из ракушечника: острые края обломков раковин расцарапывают спину, руки, ноги, лицо, а соленая вода проникает под кожу.
И ты всё глубже погружаешься в бесконечный, такой холодный, отвратительно неотвратимый и всепоглощающий океан бытия. А вода заполняет легкие, а затем и все клеточки твоего тела, которое медленно опускается на дно, и только дождь всё так же, как прежде, продолжает стучать за окном, и одиночество становится невыносимым, но ты ничего не можешь и не хочешь изменить.
Самая сложная партия в шахматах та, в которой ты уже всё просчитал и предугадал все ходы противника, но которую не можешь бросить, не доиграв. С каждым ходом твоего оппонента ты понимаешь, что ожидаемый результат неизбежен и твой визави поступает каждый раз именно так, как ты себе это представлял, так что ты остаешься практически в роли статиста. Конечно, всё можно изменить: можно перевернуть доску, можно намеренно сделать опрометчивый ход и поддаться. Но только в жизни так никогда не бывает. Перевернутая доска снова будет возвращена, и фигуры вернутся на свои места. И ты с какой-то звериной обреченностью понимаешь, что исход предопределен судьбой, поэтому в любом случае неизбежен. А все твои нелепые попытки что-то изменить приведут лишь к тому, что партия будет длиться на несколько ходов больше. Время, потраченное на нее, увеличится, забирая силы и ресурсы, которых и так вечно не хватает, ведь в жизни ты играешь сразу на нескольких досках. И вот это ощущение неизбежности и в то же время понимания происходящего и невозможности хоть что-то изменить не просто угнетает – оно уничтожает тебя своей неотвратимостью. Ощущение бессилия при полном понимании происходящего делает невыносимым твое существование, и выходом из этой игры видится только смерть.
Что, как не ежедневные ритуалы, делает нашу жизнь проще и понятнее? Доведенные до автоматизма, они позволяют нам не думать и не чувствовать. Благодаря им я машинально поднимаюсь, готовлю завтрак