Дети перестройки. Анатолий Долженков
ты должен был заметить, – настаивала Маня. – Молодой такой, симпатичный. Серьга в ухе у него торчит. Ей-богу баба, а не мужик.
– Ну и что здесь весёлого?
– Мне Петровна рассказала, – продолжила с таинственным видом Маня, подмигивая, – что этот молодой симпатичный сукин сын абсолютно равнодушен к дамскому полу. Больше предпочитает с мужиками общаться. Уловил?
– Тоже мне, Америку открыла, – с обидным равнодушием проронил Нищета. – Это голубой. Он же гомосексуалист, он же очковтиратель. Таких переориентированных сейчас пруд-пруди. Это не новость. Это сегодня одна из немногочисленных примет демократических преобразований.
– Как пруд-пруди? – возмутилась Маня. – Куда же мы идём? Ведь при таких делах процент рождаемости детей до невозможности упасть может. Ниже всякой критической отметки.
– Я, как проводник демократических принципов во всём, – весело приосанился Василий Митрофанович, – не могу согласиться с такой однобокой трактовкой проблемы. Это, Маня, необъективный взгляд с точки зрения логики слабого пола. Тут явно прослеживаются меркантильные интересы прекрасной половины человечества. Сексуальный рэкет. А вообще-то положа руку на сердце, я тебе так скажу: сексуальная ориентация – это личное дело самого ориентируемого. Лишь бы человек калекой не был. Было бы с чем ориентироваться, всё остальное – вопрос вкуса. А вообще-то, женщины сами виновны в том, что такая пикантная ситуация сложилась.
– Надо же до чего договорился, – возмутилась Маня. – В чём же это мы виноваты?
– Ну как же? – Нищета снисходительно смотрел на разбушевавшуюся подругу. – Кто добивался равноправия? Кто долдонил с утра до вечера об уравнивании прав женщин и мужчин? Имеем закономерный результат. Сегодня мы так же легко можем встретить мужчину с серьгой в ухе или губе, как и женщину с кайлом и ломом на ремонтных работах где-нибудь на железнодорожных рельсах.
– Вась, ты что, серьёзно? – испугалась Маня.
– Какие уж здесь шутки? – строго оборвал её Василий Митрофанович. – Вопрос-то, сама видишь, назрел. Перезрел даже.
За окном темнело. День заканчивался.
– Темнеет, – заметила Маня зевая. – Вот и ещё один денёк закончился. И, слава Богу, неплохо.
– Пора на боковую.
Нищета, кряхтя и охая, устроился на диване. Маня побрела к кровати, и вскоре из дальнего угла донесся скрип металлической сетки.
Ну что, спокойной ночи, что ли? – донёсся до Нищеты её сонный голос.
– Спи, не разговаривай, – повернувшись на другой бок, пробормотал Нищета засыпая.
Глава вторая
Утро следующего дня выдалось ясным. По комнате весело сновали озорные солнечные зайчики, время от времени запрыгивая на лицо Василия Митрофановича, беспокойно ворочавшегося на диване. Самый нахальный прочно разместился на переносице, беспокоя спящего.