Трилогия об Иосифе Флавии: Иудейская война. Сыновья. Настанет день. Лион Фейхтвангер
утешение, большая милость, что Бог даровал мне слышать ваш голос. – И она улыбнулась.
Эта улыбка вдруг вызвала в Иосифе бешеную, беспредельную ярость против римлянина. Он рванул свои оковы – смирился, рванул – смирился. И он должен содействовать тому, чтобы эта вот девушка досталась ненасытному римлянину, зверю!
Вдруг Мара встала. Продолжая улыбаться, легконогая, в плетеных, надушенных сандалиях, заходила она взад и вперед.
– В субботу я всегда надевала надушенные сандалии. Если в субботу нарядно оденешься, это хорошо, и Бог это человеку засчитывает. Правильно я сделала, что потребовала от этого римлянина надушенные сандалии?
Иосиф сказал:
– Послушай, Мара, дочь Лакиша, девственница, моя девушка. – И он осторожно попытался ей объяснить, что оба они посланы Богом к этому римлянину с одинаковой целью. Он говорил с ней о девушке Эсфири, посланной Богом к царю Артаксерксу, чтобы спасти ее народ, и о девушке Ирине, предстоявшей перед царем Птолемеем. – Твоя задача, Мара, понравиться римлянину.
Но Маре было страшно. Этот богохульник, необрезанный, который будет наказан в долине Гинном, этот старик… ей стало гадко, жутко. Иосиф с яростью в сердце и на себя, и на того, другого, убеждал ее нежно и бережно, подготовлял это лакомство для римлянина.
На другое утро Веспасиан рассказал грубо и откровенно, что у них было с Марой. Немножко стыда и страха даже не мешает, но эта девушка тряслась всем телом, она была почти в обмороке, а потом долго лежала застывшая и неподвижная. Он уже старик, у него ревматизм, она слишком для него утомительна.
– Потом она, видимо, напичкана суевериями: когда я ее трогаю, ей кажется, что ее пожирают демоны или что-нибудь в этом роде. Тебе это лучше знать, еврей мой. Послушай, укроти ты мне ее. Хочешь? Впрочем, как сказать по-арамейски: «Будь нежна, моя девочка, не будь глупа, моя голубка, ну, поласковее»?
Когда Иосиф снова увидел Мару, она действительно казалась окаменевшей. Слова машинально выходили из ее уст, она напоминала раскрашенный труп. Иосиф хотел к ней приблизиться, но она отпрянула и закричала, словно прокаженная, в беспомощном ужасе:
– Нечистая! Нечистая!
Еще не наступила середина лета, а из Рима пришли важные вести. Восстание на Западе удалось, сенат низложил императора, и Нерон, пятый Август, не без достоинства покончил с собой, предоставив окружающим созерцать это величественное зрелище. Теперь хозяевами мира стали командующие армиями. Веспасиан ухмылялся. Он был лишен патетики, но все же воспрянул духом. Хорошо, что он последовал внутреннему голосу и не спешил закончить поход. Теперь у него три сильных легиона, а с Муциановыми – семь. Он ухватил Кениду за плечи, сказал:
– Нерон мертв. Мой еврей не дурак, Кенида!
Они глядели друг на друга, их грузные тела раскачивались взад и вперед – тихонько, равномерно, оба они улыбались.
Когда до Иосифа дошла весть о смерти Нерона, он встал с места, очень медленно выпрямился. Он еще