Небо полное звезд. Другие мы. Лена Сокол
о животных севера. – Оленя?
– Или волка. – Спокойно говорит она. – Или медведя.
– Может, тогда не стоит отходить далеко? – Таращусь на неё я.
– Мы по берегу. – Смеётся Оливия, переступая с валуна на валун.
Она явно тут как в своей стихии, а вот мне с непривычки хочется оглядываться и ступать осторожнее. Не доверяю я скользким резиновым сапогам.
– В окружении леса я всегда чувствую себя уютно. – Объясняет Оливия. – Не бойся, Анна, прыгай сюда!
Она подзывает меня, и я, стараясь сохранять равновесие, перебираюсь с одного камня на другой.
– Почему? – Спрашиваю я. – Единение человека с природой тебя так заводит?
– Когда мама была жива, мы часто ездили сюда все семьёй. – Её голос звучит глухо и надтреснуто.
Очевидно, эти воспоминания её ранят.
Я поднимаю взгляд, но вижу, что девушка улыбается. Её глаза светятся теплом.
– Сколько тебе было, когда она умерла?
– Восемь. – Её губы дрожат. – Рак. Мама боролась три года. Она – настоящий боец.
– Мне жаль. – Тихо говорю я. – Прости.
Мой отец умер от сердечного приступа, когда мне было шесть. Может, я была слишком мала, чтобы воспринять ситуацию так, как Оливия. По крайней мере, улыбка не держится на мне, точно приклеенная.
– Я часто прошу папу привезти меня сюда или на любое другое озеро, чтобы вспомнить, как мы отдыхали на природе все вместе. Тут и в лесу я слышу маму. – Оливия останавливается и смотрит на меня так, будто сейчас, в этот самый момент, открывает мне свою самую сокровенную тайну. – В шуме ветвей, скрипе стволов деревьев, в плеске воды, в криках птиц – мне кажется, я слышу её голос везде. Я прихожу сюда, чтобы поговорить с ней. Спрашиваю и слушаю, что она ответит.
Надеюсь, она шутит.
Мои брови поднимаются на лоб, но я, всё же, понимающе киваю.
– Может, не пойдём дальше? – Опасливо озираюсь я на лес.
Не хотелось бы встретиться с медведем, если честно.
– Хорошо. – Соглашается Оливия.
Мы шлёпаем по камням обратно.
– Ты верующая? – Спрашиваю я, заметив серебряный крест, выбившийся из-за её ворота во время очередного прыжка с камня на камень.
Девушка опускает взгляд и зажимает его меж пальцев.
– А ты – нет?
Я жму плечами.
– Не знаю.
– А во что тогда ты веришь?
Этот вопрос застаёт меня врасплох.
– Ну… Наверное, есть какие-то высшие силы. – Мама крестила нас, когда мы были ещё детьми. Сейчас я понятия не имею, где мой крестик, и есть ли он вообще. Для нас, как и для других семей, крещение осталось лишь обязательным ритуалом из прошлого. – Я верю в высшую энергию, которая уравновешивает добро и зло. Как-то так.
– Значит, ты веришь в Бога.
– Разве?
– Да.
– А ты? Ты веришь в загробную жизнь? – У меня не получается удержаться от усмешки.
– Я не боюсь умереть. – Улыбается Оливия и прячет крест обратно, за воротник.
– И для чего тебе крест?
– Я