Свиной бульон. Иван Сергеев
что чем дальше ты от места рождения, тем больше энергии требуется телу для жизни. Основано это на том, что люди как-то связаны с нашей планетой некой невидимой пуповиной. И она имеет свою длину. Свойства и функции у неё аналогичны той, которую срезают у нас при рождении. Родился ли ты в Брюсселе или же в Жопе. В помойке или в бассейне. Разницы нет. Матушке природе значит ты нужен именно здесь. Но мы же не хотим быть, условно говоря, в Норильске. Нам Мытищи подавай. И офис, и соцпакет. И мы рвемся. Одурело мчим. Капитализм, технологии, урбанизм. Вперёд к мечте, как указано выше, к движению. И мы рвем эту пуповину. И после нам будет требоваться все больше и больше энергии и усилий для всего. Чем дальше мы от отчего дома, тем меньше кислорода и питания нам поступает. А будь ты в своём Ачинке или Биробиджане тебе бы не потребовалось мчать с утра на метро, работать 16 часов, спать 4 и 4 часа ехать в пробках. Да и работать в Ачинке не пришлось бы совсем. Там можно просто пить. Причём долго. Организм к месту очень привязан. Еду тебе будут давать знакомые. Все соседи тебя знают с детства. Полная автономия. Полное задействование природной пуповины. О, дядя Леша синий. И в подъезд затащат. Энергия не тратится. Эко режим. Однако это не Турин, и далеко не он. Но так природой устроено, дурик. Вполне объяснимая теория. Хочешь рвать пуповину? Лети в Мытищи. Но зубы-то там у тебя высыпятся также как и в Ачинске, а скорее даже раньше. Понимаешь? Пуповина все даёт. Ничего не нужно. Кайфуйте. Ни в чем себе не отказывайте, только в родном Сранске, и не где-то еще.
25. Лайфак
Она сама виновата. Сама всё заварила. Сама обосралась. Пусть теперь и расхлебывает тоже сама.
Он всегда старался как можно больше времени проводить вне дома. Избегал всяческих контактов. Работал как проклятый на трех работах. Приходил поздно. Он успевал поужинать и сразу ложился спать. Вставал раньше ее и уматывал поскорей, пока она не проснулась и не испортила настроения. Не всегда удавалось, но иногда получалось. Правда они часто списывались в мессенджерах, где она называла его “котиком”, говорила, как сильно любит его. Но когда он возвращался домой, там разверзались врата ада, и она превращалась в цербера. Там она уже называла его “говном”, смотрела на него презрительным взглядом и ставила перед ним миску холодной желеобразной каши, которую она почему-то называла супом. После выходных он был настолько изуродован психически, что мчался в офис сломя голову. Там он отдыхал от нее, полностью уходя в рабочий процесс. А она тем временем писала в мессенджере: “Котик, прости за вчерашнее, что-то я сорвалась. Жду тебя дома, люблю”. О, да! Она любила его, конечно. По-своему, конечно. На расстоянии, конечно. В мессенджере, конечно. Но стоило ему оказаться возле нее, она уничтожала его морально, калечила душевно, изматывала психологически, гробила физически. Постепенно он впал в депрессию. Она говорила, что он сам в этом виноват. Что загнал себя на работе. Что ему надо больше времени проводить дома. С ней. Но дома ему становилось все хуже и хуже. Она заставляла его заниматься всякой ненужной работой. Находила и придумывала