Жизнь за корону. Светлана Игоревна Бестужева-Лада
войну России, Павел, как одержимый, стал рваться на фронт. Но Екатерина, никогда не спускавшая глаз с сына, меньше всего была склонна приближать его к своей армии, где было немало симпатизировавших ему офицеров. В этот раз она не дала согласия на отъезд Павла, сославшись на беременность великой княгини Марии Федоровны, на необходимость ее спокойствия в этом положении. Такая забота Екатерины была вполне оправдана в глазах окружающих: невестка вот-вот должна была подарить императрице столь желанного очередного внука. И подарила… очередную внучку.
А ведь все так чудесно начиналось! Через год с небольшим после свадьбы Великая княгиня легко и без осложнений разрешилась от бремени своим первенцем – Александром. Гром пушечных салютов оповестил об этом столицу 12 декабря 1777 года. Счастливы были все – и отец с матерью, и августейшая бабушка, которая и без того относилась ко своей второй невестке с необыкновенной нежностью, куда большей, нежели к собственным детям.
«Признаюсь Вам, что я увлечена этой дивной принцессой, увлечена буквально. Она именно такова, которую хотели: стройна, как нимфа, цвет лица белый, как лилия, высокий рост с соразмерной полнотой и легкость поступи. Кротость, доброта сердца и искренность выражаются у нее на лице, все ею очарованы…»
Такие или примерно такие письма получили все многочисленные корреспонденты императрицы вскоре после приезда невесты Цесаревича в Россию. Но дело даже не в словах: во время родов Екатерина не отходила от юной невестки и, по впечатлению некоторых свидетелей, вела себя так, будто сама была должна рожать. Возможно, страшные воспоминания о собственных первых родах так никогда и не изгладились из памяти Екатерины: почти сутки она оставалась одна в холодной комнате, без капли воды и человеческого слова, пока во дворце шумно праздновали появление на свет ее первенца. Мало кто осудил тогда жестокосердие императрицы Елизаветы, но проявлять подобные чувства было совершенно не в характере Екатерины, при всем ее неприятии немецкой чувствительности и сентиментальности…
Но в глубине души – хотя не призналась бы в этом и под пытками – Екатерина страстно желала, чтобы младенец Александр остался сиротой. Как говорил один из великих русских поэтов: «Странная вещь сердце человеческое вообще и женское – в особенности».
Майский вечер все длился, не желая заканчиваться и уступать место даже сумеркам. Скоро начнутся белые ночи – излюбленное время для романтиков, ненавистное для рациональной и чуждой сантиментов императрице, которая терпеть не могла изменений в установленном порядке вещей. День есть день, а ночь есть ночь, но в этой удивительной стране все вечно не так, как принято. Перенести бы столицу обратно в Москву, но…
Но Москва пугала Екатерину больше, чем холодный и высокомерный Санкт-Петербург. Там она тут же начинала ощущать себя немкой, которую только терпят в ожидании совершеннолетия