Городошники. Татьяна Нелюбина

Городошники - Татьяна Нелюбина


Скачать книгу
сятов представил меня и ушел: «Любовь Николаевна, мне на Ученый совет». Я чуть не выбежала за ним, но ноги не слушались. Да и не очень-то разбежишься на таких каблуках. Кой черт я эти туфли надела? Я сказала себе, стой, убежать успеешь. Вот и стояла. Студенты делали вид, что поглощены проектом. А Голубев, спрятавшись за портфелем, спал. Я сказала себе, где наша не пропадала. Я сказала себе, двум смертям не бывать, а одной уж точно не миновать. Сейчас умру для них навсегда как преподаватель. Я прошагала к окну. Внизу, в ресторане «Восток», разгружали пиво. В это время его всегда разгружали, и я смотрела в окно, только тогда я была студенткой.

      – Герман Иванович, – сказал мне Десятов, – пора.

      И мы пошли по коридору. Пахло мышами, подгоревшей кашей и еще чем-то таким отвратительным, чем пахнут многолетние коммуналки. Институт, отпочковавшись от УПИ1, переехал в это здание, на шестой этаж. Но нашей новенькой кафедре градостроительства места там не хватило, и нас посадили на третий этаж. Мы шли мимо дверюшек, за которыми слышались храп, ругань, шепот. Стены были выкрашены синей масляной краской (давным-давно), штукатурка обвалилась, изъеденные половицы скрипели.

      Десятов взглянул на меня сочувственно, толкнул дверь.

      – Здравствуйте, товарищи, садитесь, – он окинул взглядом аудиторию, смахнул пылинки со стула, откинул полы своего великолепного пиджака, сел. Шепнул мне: «Герман Иванович, присаживайтесь!» Отыскал кого-то глазами.

      – Староста, журнал!

      – Сейчас-сейчас, Владимир Григорьевич, последние строчки заполняю.

      – Приведите аудиторию в порядок. Тряпку и мел обеспечьте. И всех прошу пересесть поближе.

      Пока они вставали, нехотя перебрасывали сумки на передние столы, Владимир Григорьевич изучал журнал. Я прочел: староста группы Прохор Миронов, 1942 года. Ему двадцать восемь, на год старше меня!

      Когда все наконец уселись, Владимир Григорьевич провел «перекличку», поставил три «энки». Объявил:

      – Разрешите представить нового преподавателя. Герман Иванович Нелепов. Мы будем вести у вас проект. Проект, как вы уже знаете, называется «Поселок на четыре тысячи жителей». Вводную лекцию я вам прочел на первом занятии. Ситуации у вас есть, мысли, надеюсь, тоже. Доставайте кальку, фломастеры и приступайте к работе. Займитесь анализом рельефа, инсоляции, аэрации. Будут вопросы, обращайтесь к Герману Ивановичу.

      Пока я сообразил, что это значит, Владимир Григорьевич был уже у двери.

      Я устремился за ним – один я тут не останусь!

      – Мне нужно уйти позарез! Герман Иванович! Позарез нужно уйти!

      Я в панике вернулся к столу, да как же так, что я тут буду с ними делать?! Один? Я ничего не знаю, не умею, в конце концов я их просто боюсь!

      Я пожалел, что покинул свой Гипромез, где трудился под началом Десятова. Но Десятов стал заведующим кафедрой градостроительства и меня за собой перетянул. Вот я и сидел теперь здесь, смешил публику, этакий одинокий толстячок – а я толстячок и очкарик и все свои возможные прозвища знаю заранее, вы меня ничем не удивите – так вот, я сидел один за столом и мучился.

      В передних рядах что-то обсуждали, склонившись над логарифмической линейкой. Обсуждение, ясно, не касалось проекта. Одна из девиц вязала на спицах.

      Вот тебе и нб!

      Мои дальнейшие наблюдения подтвердили, что до поселка на четыре тысячи жителей тут никому не было дела. Ни до поселка, ни до меня.

      Это было обидно. Обидно было, что я так волновался, уверенный, что они умирают от любопытства: ой, кто это к нам пришел?

      На секунду выглянуло солнце, блеснуло на спицах, и погасло.

      Я затаилась за створкой окна. От окна до стола – три метра, я их преодолею. От стола до двери – еще три, а там уж я буду на воле.

      Я шагнула решительно.

      И так же решительно остановилась. В общем, так: или сейчас, или никогда. Внутренний голос мне подсказывал: никогда!

      Студенты лениво переговаривались. Будто меня здесь и нет. Но если они не обращают на меня внимания, разве и я не могу сделать то же самое – перестать обращать на себя внимание? Могу. Голубев спал. Пойду к нему, разбужу.

      От батарей растекалось тепло. Я пригрелся и начал клевать носом, понимая, что это недопустимо, и все пытался сосредоточиться, но глаза упрямо слипались.

      Я переменил положение.

      И тут же пожалел об этом, с таким трудом пристроился, забыл, что голодный, и вот опять вспомнил. Опять начались мои мучения, на всех собраниях, совещаниях, заседаниях, где тишина, я испытываю приступ голода. Стоит мне только об этом вспомнить, и больше уж ни о чем думать не могу. Особенно, в тишине. В тишине я обреченно жду, вот сейчас, сию минуту начнет бурчать в животе. Я уговариваю его, потерпи, недолго осталось, но нет, не помогает. Я пытаюсь отвлечься, забыть о предстоящем позоре, в конце концов, можно сделать вид, что это будто бы и не у меня вовсе, а у соседа. Соседу становится неловко, он тоже замирает, бледнеет, прислушивается к себе, и – о, ужас! – его


Скачать книгу

<p>1</p>

Уральский политехнической институт.