Страж и Советник. Роман-свидетель. Алексей Грякалов
немцы захватили в Африке огромные земли, что больше самой Германии, зарождался европейский раздор. Казалось, война все-таки невозможна, ведь комфорт и блага цивилизации унеживали жизнь обывателя-европейца. Но хорошо устроенный быт вызывал странно безрадостные переживания. Сто два года прожил солдат-философ Эрнст Юнгер, участвовал в двух войнах, видел солнечные затмения, меж которыми почти девяносто лет, – считал, что самое главное заключено в свободе воинственной воли. Если бы еще знал слова русского романного персонажа: это – больше чем свобода, это – воля.
Свидетель-человечинка в мировом спектакле жалкий актер или всесильный автор? – присмотрись к мощи дракона. А вокруг почти нерасчленимая масса людей, цепочки и череда лиц – бесконечные удержания, муравьиные тропы, пчелиный рой, где матка спаривается раз в жизни с командой трутней. Ничем почти не отличается от человеческого роения, только спариванье человеческое чаще и проще. Им оглянуться бы, – осмотреться, – а они в одинаковой униформе лиц, богатые все в масках, а у бедных даже масок нет.
Книги Юнгера теперь по всему консервативному мутирующему свету.
И даже вслед – перенимание оружия давний и вечный прием ведения войны. Так Ленин в действии безудержный, безоглядный. Телеграфы, вокзалы… господствовать в мировой паутине, всегда непредсказуемо действовать на опережение! А для китайцев и индусов Ленин и Троцкий великие устроители! Перманентная революция без конца! А тут сон прерванный, симулякр-наколка, тяжесть неотступного теперь московского Домового.
Что Дракон-ходя еще нагонишь?
И выплывает навстречу… ёк-макарек! – якорек-задумка, намеченный химическим карандашиком – кололи в честь дружбы вечной питерские кореша. А кто добавлял сердечко, стрелой пронзенное. Еще в моде подпись: «Не забуду мать родную!». Не забуду, гадом буду, – завтра с дома убегу! Тюрьма – мать родна. А у одного видел номер из шести циферок: номер комсомольского билета. Если бы в плен попал – не отказаться бы, не предал.
Собирались почти все в мореходку.
А он хотел стать разведчиком.
Никому не говорил, уже тогда словно бы по инстинкту знал: не надо оставлять никаких особых примет. Из любой мужской компании уходил так, что никто почти ничего не мог о нем сказать. Был человек, сидел рядом, рюмку выпил в честь женского дня, анекдот рассказал, – совсем недавно рядом, а вспомнить нечего.
Нет ни особых, ни каких-то простых примет.
И никогда никуда не хотел бежать. Братцы… братцы! – Призывал кавказский пленник поручик Жилин. Если бы сейчас был такой, написал бы на наградном документе: «Вручу лично».
Эрнст Юнгер прав: героическое есть всегда.
Война страшна, но необходима?
И хотел помнить обо всех на евразийском пространстве – простирается от Китая до Польши. Пространство – не территория за забором, у всех евразийцев сходства есть в языке. Советник сказал, что не прав философ Дугов – удержанье словесное не подействует.
Индия евразийская? – нет.
Самолеты продать