Роза. Кнут Гамсун
сразу сбыть, чтоб поскорее деньги, а мы в любое время, круглый год товар возим.
Купец смотрит на Мака, смотрит на Хартвигсена и учтиво осведомляется:
– Но цена-то не всё круглый год одна, так в какую же пору ваша милость скорее купит товар?
Тут Мак замечает, что смотритель маяка остался в столовой, он тотчас идёт за ним, чтобы пригласить его на веранду пить кофе.
Оставшись один, Хартвигсен всё по-своему объясняет купцу:
– В такой огромной стране, как Россия, мало ли отчего меняются цены на хлеб. Припустят, к примеру, дожди. Дороги и развезёт. Крестьянину с урожаем не добраться до города. Ну, цены в Архангельске и подскочат.
– Вона как! – дивится купец.
– Так обстоит дело насчёт ячменя, – говорит Хартвигсен, ещё больше увлекаясь, – однако вышеозначенные причины так же само влияют и на рожь.
Но он уж и вовсе оживился, когда к столу подошла баронесса.
– Нам и депеши шлют. Как цена на пшеницу, зерно и всё такое прочее – вверх полезла – значит, должон не теряться и делать закупки.
Знаний у Хартвигсена не хватало, но благодушие и простота выручали его. Если рядом не было никого, кого бы он стеснялся, он всё больше и больше смелел, уже не следил за своей речью и тогда говорил, как его земляки-поморы. Главный его собеседник, столь учтиво его расспрашивавший, сказал:
– Как же, ваша милость – и всем-то нам звезда путеводная.
Но рядом теперь была баронесса, и взгляд Хартвигсена на вещи тотчас сделался шире.
– Ну, мы небось по свету поездили, поглядели, видели Берген и прочее, так что знаем свой шесток.
– Эко-ся! – говорит купец и качает головой, оценивая шутку Хартвигсена.
Баронесса тоже качает головой и говорит, глядя ему прямо в глаза:
– Нет уж, Хартвигсен, никто не сомневается в том, что вы звезда путеводная.
– Ну, если вы так считаете… – отвечает он скромно. Но чтобы не ударить перед ней лицом в грязь, он прибавляет:
– Однако должен сказать, что примерно несколько тыщ таких молодцов, как я, в Бергене найдётся.
– Эко-ся! – опять восклицает купец, совершенно потрясённый остроумием Хартвигсена.
Роза стоит в гостиной. Я подхожу к ней и обращаю её внимание на стакан красного вина, который она оставила на столе. Гостиная такая большая, и так далеко стоит этот стакан, он такой рдяный и одинокий, он будто горит на солнце.
– Да-да, – отвечает мне Роза, но мысли её далеко. Верно, она приревновала Хартвигсена к своей подруге баронессе и не в шутку задумалась о том, не переселиться ли ей в дом Хартвигсена, чтобы там управлять хозяйством. Она покружила вокруг кофейного стола на веранде и снова хотела уйти в гостиную, не находя себя покоя.
Тут Хартвигсен ей сказал со всем своим благодушием:
– Вы бы присели к нам, Роза. Вместе скоротали бы времечко за стаканчиком.
Она улыбнулась, и мне показалось, что случилось чудо, что она влюбилась в Хартвигсена. Она села за стол.
А я