Время Мortido. Опасные связи. Владимир Кутырев
парадигмой культуры: Homo non vult esse nisi homo35 /Н. Кузанский/; смысл жизни человечества надо видеть не в его конце, а в «совершеннейших экземплярах» /Ф. Ницше/; есть ситуации, в которых придется уповать на то, что «нас спасет только Бог» /М. Хайдеггер/; этическим идеалом должно быть богочеловечество, что предполагает отказ от прометеизма и претензий на человекобожие /Н. Бердяев/; а главным назначением философии считать поддержание «традиции воссоздания человека» /М. Мамардашвили/. Это та линия аргументов, вокруг которой можно выстраивать идеологию сохранения жизни на Земле. Она близка духу великих религий, призывавших не к трансформации, а нравственному возвышению личности. Она совпадает с perennial philosophy /вечной философией/ и может стать предпосылкой вечности человека.
Думается, что импульсы к реальной борьбе за поддержание жизни на земле – не только вообще, как природы, а в ее высших формах, как человека – могли бы исходить от собственно гуманитарного человековедения и церкви. Именно они могли бы предлагать “фильтры выживания”, которые надо ставить на пути внедрения достижения познания в практику. Считается, что мыслью управлять нельзя. Да. Но наукой можно и нужно, ибо это социальный институт. Лихтенберг еще 3 века назад говорил, что “если бы бог когда-нибудь захотел создать такого человека, каким его представляют магистры и профессора философии, то этого человека пришлось бы в тот же день отправить в сумасшедший дом”. Бог, к счастью, до сих пор нас миловал и не допускал реализации большинства проектов, вырабатываемых в различных теоретических центрах и технологических парках. Есть надежда, что и не допустит. А молиться надо за то, чтобы он как можно дольше не позволил нам познать самих себя – лишиться души и стать роботообразными зомби. Хочется верить, что бог (пока его самого не смоделировали), внушит людям заняться более насущным делом: защитой своего творения от их собственного творческого произвола.
Чтобы обеспечить поддержку борьбе с безответственным вмешательством науко-техники в природу человека, за спасение ценностей жизни и гуманизма, человековедение должно радикально изменить содержание своей деятельности. Оно должно стать духовно-практическим, занятым внутренним, метафизическо–феоменологическим изучением человека, его совершенствованием и самосовершенствованием. Которому нет предела! Оно, как и вся философия, должно стремиться к союзу с религией против свободы внешнего научно-технического разума. От религии же мы вправе ждать защиты устойчивости общества, его традиций, «генома», а не того, что она освоила рынок и последние компьютерные модели. Этот союз откроет дополнительное гуманитарное пространство для проявления тех сторон нашего духа, которые не находят выражения в обстановке засилья рационализма и информационности. Духовно-практические потребности необходимо рассматривать как точку отсчета при биополитической экспертизе научно-технических проектов. Это предполагает, что на первый план выйдут
Человек не хочет быть ничем иным кроме человека. /лат/.