Страна за горизонтом. Леонид Спивак
строго функциональное разделение американского города на деловую, прагматическую, кирпично-цементную бизнес-часть (даунтаун) и обособленную жилую, спальную: «Между этими двумя частями такая жестокая разница, что вначале не верится – действительно ли они находятся в одном городе».
Начиная с 1920-х годов «одноэтажная» культура Соединенных Штатов обретала собственных Несторов. «Главная улица» – самый известный из романов Синклера Льюиса, принесший Америке первую Нобелевскую премию по литературе. Безжалостный сатирик, Льюис вывел персонажей Main Street своего родного города в штате Миннесота. «В нашем рассказе городок называется Гофер-Прери, – начинается роман Льюиса. – Но его Главная улица – это продолжение Главной улицы любого другого городка».
В этом маленьком или среднего размера приюте обывателя живут американские соседи флоберовской Эммы Бовари, практикующие чеховские Ионычи и провинциальные набоковские персонажи. Они занимаются бизнесом, встречаются в кружках по интересам (дамы) или гольф-клубе (мужчины), интересуются рынком недвижимости, акциями и другими практическими вещами. Разговаривать с ними на отвлеченные манеры, вроде творчества американских импрессионистов, – занятие бесполезное.
В отличие от автора «Главной улицы», Ильф и Петров предлагают сглаженные социальные оценки, отмеченные мягкой созерцательностью: «Мужчины работают в своем “бизнес-сентер”, домашние хозяйки занимаются уборкой. В одноэтажных или двухэтажных домиках шипят пылесосы, передвигается мебель, вытираются золотые рамы фотографических портретов. Работы много, в домике шесть или семь комнат. Достаточно побывать в одном, чтобы знать, какая мебель стоит в миллионах других домиков, знать даже, как она расставлена. В расположении комнат, в расстановке мебели – во всем этом существует поразительное сходство. Домики с дворами, где обязательно стоит легкий дощатый, не запирающийся на ключ гараж, никогда не бывают отделены заборами друг от друга. Цементная полоска ведет от дверей дома к тротуару. Толстый слой опавших листьев лежит на квадратиках газонов. Опрятные домики сияют под светом осеннего солнца».
Культ мещанства, особенно домашние канарейки, ужасал Маяковского: «Страшнее Врангеля обывательский быт!» Ильф и Петров также не приемлют стандартный идеал американского домашнего уюта: белый дощатый домик с шестью-семью комнатами и прекрасно оборудованной кухней, стриженую зеленую лужайку перед домом и собственный автомобиль. Все это наводило их на размышления о торжестве мещанской скуки: «Что можно тут делать в обыкновенном американском городишке с несколькими газолиновыми станциями, с двумя или тремя аптеками, с продуктовым магазином, где все продается уже готовое – хлеб нарезан, суп сварен, сухарики к супу завернуты в прозрачную бумагу?»
В Советском Союзе того времени шли бурные дискуссии о формах нового социалистического быта. Строились фабрики-кухни и гигантские дома-коммуны, победила концепция общественного воспитания детей. В посленэповскую